– Вам правда сорок лет? У вас потрясающая фигура! Можете играть семнадцатилетнюю обольстительницу…
Режиссер Грунцев на придурка не похож. Он им является… Даже не то чтобы придурком, скорее эдаким Сатиром во плоти. Он все время носит большие широконосые ботинки на толстой подошве. Неужели он прячет в них копыта?
– Идите в задницу, – говорю ему я, глядя в сторону.
Сатир умолкает. «Если в твою, дорогая Расма, то с удовольствием!» – мысленно произносит он.
– Давайте продолжим работу, – скучным голосом говорит мне Сатир.
И мы продолжаем.
– Вам хорошо, вы испытываете просто-таки райское наслаждение! – уже в который раз заводит он свою сатирову песнь.
– Адское, – одарив-таки режиссера взглядом, вношу я свою лепту в трактовку образа.
– Хорошо… Пусть адское! – соглашается Сатир. – Но наслаждение.
Растягиваю физиономию в улыбку, зажигаю бенгальскими огоньками глаза. Работа есть работа. Мне надо есть, мне надо пить. Кроме профессиональной демонстрации своей физиономии и задницы, я мало что умею.
– Пожалуйста, вот так! Вас снимают в полный рост… Вот-вот.
Я дергаю шеей, выгибаю спину. Я играю пантеру Багиру, кого-то успешно поймавшую и потому хорошо позавтракавшую.
– Да, да, очень хорошо! – кивает режиссер.
Оператор кивает в свою очередь, за ним остальные, последним кивает парень из продюсерской команды. Все хорошо, еще часа три этой дури, и я получу свои полторы тысячи у.е. за съемочный день. Это не кино, это реклама. И я даже не знаю, что рекламирую, должно быть, что-то «сатирское». Надо хоть для приличия поинтересоваться.
– Послушайте, отчего я здесь получаю наслаждение? – спрашиваю я девушку-ассистента.
– Вы разве не знаете? – та удивленно вскидывает бровки.
Она смущенно удаляется к реквизиторам. Вернувшись, робко протягивает мне…
– Вообще-то он хотел, – девушка заговорила полушепотом, – чтобы вы обмотались ЭТИМ. Ну вокруг себя.
– Что это? – во мне борются друг с другом хохот и русский мат-перемат.
– Это… А вы сами не видите?! Туалетная бумага! – весьма вовремя вставляет свое режиссерское слово Сатир.
Договор подписан, полторы тысячи у.е. ждут меня, а я их еще больше. Отступать некуда. Не «сатирское», а «сортирское».
– Ваша задача – счастливое лицо! – в который раз повторяет режиссер.
Лицо будет счастливым, шея будет выгибаться, как у пантеры. Затем будет произведен монтаж.
Чужие девичьи руки разматывают этот рулончик, затем отрывают. Крупным планом юные девичьи руки, не мои. А до этого белоснежный, просто-таки слепящий белизной унитаз. Ну а в финале счастливая физиономия заслуженной артистки из Прибалтики.