Воистину прекрасным свойством всех этих психосоматических препаратов было их временное действие. Когда лекарство поглотится, галлюцинации исчезнут. Я надеялся на это. Ни в одной из прочитанных книг не упоминалось о том дьявольском вареве, какое мог состряпать только я один. Это была титаническая работа искать в книгах описание всех очаровательных привычек Ангелины и найти каждому соответствующий психологический образец.
В процессе этого анализа мне даже потребовалась профессиональная помощь, без упоминания, конечно, ее истинных целей.
В конце концов передо мной стоял пузырек слабо-дымчатой жидкости и магнитофон, где была установлена лента с записями различных стимулирующих высказываний, которая будет прокручиваться в процессе действия лекарства. Осталось только собрать свое мужество в кулак, как говорят классики. В действительности это было не все, я хотел принять еще некоторые предосторожности. Я снял комнату в дешевом отеле и приказал не беспокоить меня. Поскольку на подобный поступок я решался впервые, и не знал, как поведет себя моя психика, я оставил в пределах видимости несколько памятных записок.
Через несколько часов подобных приготовлений я понял, что начинаю тянуть время.
— Да, нелегко добровольно стать сумасшедшим, сказал я своему бледному отражению в зеркале.
Отражение было согласно, тем не менее мы оба закатали рукава и приготовили большие шприцы.
— Ну, поглядим, что будет, сказал я.
Я аккуратненько ввел иглу в вену и вдавил до основания поршень.
Результат был обескураживающим, если не сказать больше. Появился звон в ушах и головная боль, которые быстро прошли, после чего все стало, как и раньше.
Я понял, что надо чем-то заняться, и сел читать газету, пока не устал. Наступило разочарование. Я отправился спать, включив магнитофон, который мягко нашептывал мне в уши такие сентенции, как: «Ты лучше всех и знаешь это, а людей, которые этого не знают, лучше остерегаться», или «Они все дураки, умнее тебя нет никого на свете».
Спать было неудобно, наушники врезались в уши, а мой дурацкий голос выводил меня из себя. Ничего не изменилось, эксперимент прошел впустую, и неудача меня разозлила. Я сломал наушники, и мне стало легче после того, как я смял в тугой комок магнитофонную ленту.
Несколько дней я не брился, щетина скрипела у меня под рукой. Я втер в щеки крем, глянул в зеркало над раковиной и впервые поразился. Новое лицо подходило мне много лучше, чем старое. Ошибка рождения или уродства моих родителей
— я их глубоко ненавидел, так как единственная полезная вещь, которую они сделали, это родили меня дали мне лицо, не соответствовавшее моей личности. Новое было лучше: с одной стороны более красивое, с другой более строгое. Я должен поблагодарить этого искусного врачевателя Вульфа за такую работу, поблагодарить его пулей. Это было бы гарантией, что никто в мире не выследит меня через него. Наверное была жара, и у меня был солнечный удар, если я позволил ему улететь живым.