На балкон можно было попасть, достигнув маленькой площадки под ним, для чего нужно было пройти почти два километра по долине. Я принял решение прыгать, всчкочил на перила и поймал равновесие.
Подо мной бесшумо открылось окно. Я оттолкнулся и, целясь пятками в человека, полетел вниз.
В воздухе меня развернуло, и я вместо того, чтобы ударить, рухнул ему на плечи. Мы оба покатились по балкону.
Древние камни задрожали, но выдержали.
Падение слегка оглушило меня, но я надеялся, что его плечам досталось не меньше, чем моим ногам. Несколько секунд я был беспомощным, затем совладал с собой и пополз к нему. От удара из его рук выпал длинный тонкий кинжал. Я увидел, как блеснуло его лезвие. Он успел к нему раньше и, зарычав, нанес удар, который, к счастью, не задел меня, а только пропорол рукав. Пока он не отскочил, я схватил его запястье с ножом и крепко сжал.
Это была безмолвная, кошмарная битва, ценой которой, как мы оба хорошо понимали, была жизнь. Из-за ушиба ноги я не смог быстро встать, и он, более тяжелый и более сильный, оказался сверху. Обоими руками я с трудом удерживал его руку со смертоносным клинком. Стояла мертвая тишина, слышалось только наше тяжелое дыхание.
Перевес начал склоняться на сторону убийцы, вес и неумолимая сила делали свое кинжал медленно опускался. Лезвие было совсем рядом, но тут я заметил, что вторая его рука безжизненно висит. Она была сломана при падении, а он даже не издал ни звука.
Никогда человек не сражается так отчаянно, как при борьбе за жизнь. Мне удалось вытащить из-под него одну ногу и, извернувшись, я ударил коленом в его сломанную руку. Он содрогнулся от боли.
Я повторил удар сильнее. Пытаясь отстраниться, он потерял равновесие и согнул локоть, стараясь удержаться от падения. Вложив все силы, которые были в моем теле, я развернул его руку лезвием вверх.
Это почти удалось мне, но он все-таки был сильнее, лезвие только слегка царапнуло его грудь. Я собрал силы, чтобы повторить прием, но внезапно он содрогнулся и умер.
Хитростью меня не возьмешь, но это была не хитрость. Я почувствовал, как в спазме закаменели его мускулы, когда он упал в сторону, но все равно не разжал хватки, пока за мной не зажегся свет в окне. Только теперь я увидел жуткие желтые капли на лезвии кинжала мгновенно действующий нервно-паралитический яд.
Там, где лезвие задело рукав моей рубашки, тоже остался желтый след. Я знал, что этот яд не нуждается во введении внутрь, он также хорошо действует на обнаженную кожу.
С невероятными предосторожностями, борясь с дрожью в руках от усталости, я стянул рубашку. Только когда она была сброшена поверх трупа, я расслабился и глубоко вздохнул.