– Если я тебя арестовал, то кто тебя реабилитировал? – спросил он по-грузински, пытаясь нащупать взглядом глаза полковника, который уже заносил руку для нового удара.
– Рапава, – выплюнул тот.
– А кто поставил Рапаву на это место? Кто был союзным наркомом внутренних дел, когда тебе вернули звание? Не помнишь, Давид Гверцители… если ты действительно Гверцители и действительно Давид…
Ладонь остановилась, не опустившись. Полковник смотрел на него молча, чуть приоткрыв рот, словно хотел что-то спросить. Берия слизнул кровь, которая текла по губам из разбитого носа, усмехнулся.
– Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты опомнишься и будешь стыдиться того, что делаешь сейчас. Потом, когда ответишь на вопросы, которые я задал…
Полковник резко повернулся и быстро вышел. Берия поднял голову, взглянул в лицо явно растерявшемуся Руденко:
– И это все, что у вас есть?
Нет, конечно, это было не все. Грузинские товарищи подсуетились и снабдили следствие множеством фактов. Подлинных или фальшивых – это уже второй вопрос, а для Руденко и вовсе десятый.
– Ладно, начнем, – прокурор потер ладони, достал из папки лист бумаги и поднес к лицу Берии. – Вам предъявляется служебная записка на бланке ЦК КП(б) Грузии, адресованная в НКВД Кобулову от 17 июля 1937 года, на арест четырнадцати человек. Вы подтверждаете это?
Берия вгляделся в лист – букв на весу было не рассмотреть, – и прикрыл глаза.
– Не вижу…
Руденко отошел к столу, кивнул секретарю:
– Пишите: да, подтверждаю, предъявленная мне записка написана мною. Далее. Вам предъявляется справка еще на четырнадцать человек…
– Это у вас священное число? – усмехнулся Берия.
– Скорее уж у вас… Пишите: подтверждаю. Далее: вам предъявляется список на двадцать человек…
– Вы не устали? – осведомился Берия. – Я имею в виду: ходить от стола ко мне не устали? Я все равно не вижу ваших бумаг.
– Не умничай! – оборвал его Руденко.
Берия прикрыл глаза и больше не отвечал. Можно было бы даже задремать, если бы не зверски неудобная поза. Прокурор все перечислял и перечислял документы, постепенно ему и самому надоело ходить от стола к стулу и обратно, и он теперь оставался на своем месте. Темп допроса замедлился – по всей видимости, секретарь устал писать. Прозвучавшее внезапно имя вывело подследственного из полудремотного состояния.
– Что? – переспросил он.
– Вам предъявляется копия протокола допроса с вашей резолюцией: «арестовать Свердлова». Вы подтверждаете это?
– Послушайте, господин прокурор, – невольно засмеялся Берия, – ваши романисты хотя бы на дату посмотрели. Как я мог приказать арестовать Свердлова, когда я был в Тифлисе, а Свердлов в Москве? Вдруг еще кто-нибудь, кроме нас с вами, это увидит? Стыдно ведь будет, господин прокурор?