- Честь - тяжкий груз. Но в том, что касается вас, леди Глориана, я буду честен во что бы то ни стало. А теперь, если в тебе осталась хоть капля милосердия, перестань мучить меня, напоминая о том, чего не было, и засыпай!
Глориана была еще совсем неопытна, несмотря на все удовольствия этой ночи. Но инстинкт безошибочно подсказал ей, что Дэйна можно было бы соблазнить, просто прижавшись к нему, поцеловав или дотронувшись.
Но Глориана тоже хотела быть честной. Без ее разрешения Дэйн ни за что не притронулся бы к ней. По каким-то причинам Кенбрук не хотел подтверждать их союз. Это разрывало Глориане сердце, но тем не менее она уважала его желания. Его тело принадлежало ему одному, и он имел право распоряжаться им по своему усмотрению.
- Тогда спокойной ночи, - сказала она. - И спасибо.
Он громко и зло даже не простонал, а прорычал.
- Что я такого сказала? - спросила немного уязвленная Глориана.
Кенбрук ничего не ответил. Он встал с кровати и принялся шарить в темноте, очевидно, разыскивая одежду. Он на что-то натыкался, спотыкался, и время от времени Глориана слышала его сдавленное ругательство.
Она боролась с желанием рассмеяться - ее состояние напоминало истерику, ведь их положение отнюдь не выглядело забавным. Они были пленниками, и неизвестно, сколько им еще придется просидеть взаперти.
- Что ты делаешь? - спросила она, когда смогла наконец говорить. Теперь ее душил не смех, а слезы. Но она скорее бы выбросилась в окно, чем снова расплакалась в присутствии Дэйна.
Он не ответил, но Глориана услышала, как он снял крышку с кувшина с вином. Она вздохнула, устроилась поудобнее и закрыла глаза.
В предрассветный час Кенбрук наконец вернулся. Он улегся в кровать полностью одетым и до утра спал беспробудным сном.
На следующее утро, проснувшись, Глориана села на кровати, натянув одеяло до подбородка. В окна башни лился яркий солнечный свет, заполняя комнату жидким золотом. В свете дня комната уже не казалась мрачной темницей, а скорее напоминала хорошо меблированные покои замка. Было заметно, что комнате постарались придать жилой вид.
В комнате было несколько жаровен и достаточно угля для их растопки, много еды и питья, чистая вода. Гарет или Элейна позаботились даже об одежде: в углу стояли сундуки с ворохом одежды. Паутина отовсюду была сметена, а на полу лежали свежие тростниковые циновки.
Кенбрук лежал на животе рядом с Глорианой. Его спина вздымалась и опускалась, дыхание было ровным, что говорило о глубоком сне. Глориана наклонилась к нему и осмотрела рану у него на затылке, которая уже почти зажила, потом поднялась и на цыпочках подошла к разрисованному занавесу.