Я уже не вдумывалась в сказанные им слова, машинально записывая их на бумаге. Я только вслушивалась в его голос и тонула в его волнах, не предпринимая никаких попыток выплыть.
«Я не могу сказать, что музыку я люблю. Это знаешь как… Вот у тебя волосы рыжие, а у меня виолончель. Примерно так… »
Изрядно попортив себе нервы, я настрочила целых пять страниц текста сомнительной журналистской ценности. Приняла душ, чтобы успокоиться. И стоя под прохладным потоком воды, все никак не могла понять, как так получилось, что мы расстались без всякого намека на продолжение. Разве такими вещами бросаются? Или для него это ровным счетом ничего не значило? Так бывает?
Мне захотелось немедленно все повторить.
Только не расслабляться и не давать волю своим чувствам. А планомерно влюбить его в себя, а потом чрезвычайно жестоко бросить. Пусть помучается так, как мучаюсь теперь я.
Мне казалось, что сердце мне зацепил рыболовный крючок, а не гладкая и прямая стрела Купидона. И к тому же от этого злосчастного крючка тянулась толстая леска. А леска была привязана к удочке. А удочку эту крепко держал в своей левой руке господин Туманский.
Заставить его страдать и бросить! Сладкое предвкушение мести разлилось по телу приятным теплом. В конце концов, можно воспользоваться и магическими приемами. Я знаю одно замечательное руническое заклинание на власть женщины над мужчиной. Можно на деле проверить, насколько оно эффективно. Что же я, сапожник без сапог? Надо только вырезать ножом на деревянном амулете руны Кеназ, Гебо, Лагуз и Вуньо. А потом закрасить ложбинки своей кровью. Да, кровью. Кровь в магических ритуалах всех времен и народов используется как чернила. Но в ней сила.
Стоп, стоп, стоп! О чем это я размечталась? Я же зареклась применять запрещенные приемы в личной жизни. С личной жизнью у меня и так полный бардак.
Боже! Как недалеко я ушла от всех тех, кто названивал мне в последние дни. И я еще смею кого-то осуждать! Да уж, справедливые слова -не суди, да не судим будешь.
Напоследок окатив себя ледяным душем, я потушила-таки костер своих пагубных мыслей. И, с остервенением глядя на себя в зеркало и вытирая мокрые волосы, подумала: какие же все-таки все мы циники. Двадцатый век все вывернул наизнанку. Мгновенное осуществление желаний – болезнь века.
С мужчиной мы начинаем с того, к чему в былые времена долго и трудно пробивались. Чего ж удивляться, что после этого сразу идут титры. Все заканчивается, едва начавшись! Жизнь изменила наше сознание – за колбасой уже давно никто не охотится. Ее не выслеживают, ее покупают в магазине при первых же признаках голода. Чтобы увидеть Индию, необязательно томиться полгода в изматывающем путешествии на Восток, можно просто включить телевизор. И совершенно равнодушно взирать на красоты Тадж-Махала с дивана, жуя бутерброд с «непойманной» колбасой. Нет радости! Все равно что получить олимпийское «золото» в качестве новогоднего сюрприза. За просто так. Разве эта радость сравнима с «золотом», выигранным в тяжелой борьбе…