— Придумал тоже! — согласилась с другом охля. — Доедай — и за работу.
Они еще много собирались сказать Морозову, но тот коротко посмотрел на малышей, и они испуганно замолчали.
— Рождество, — спокойно сказал Сергей Иванович, — без меня обойдется. Я больше не Дед Мороз, понятно?
Маша почувствовала, как окаменело под гимнастеркой тело мужа. Она погладила его, но Сергей Иванович, кажется, и не заметил.
— Эх, — Главный Птёрк махнул лапкой, — а мы так ждали…
— И дети, — грустно добавила охля.
Они взялись за лапки и пошли к краю стола. Морозов молча ждал, даже жевать перестал. Охля не выдержала, оглянулась напоследок.
— Дед Мороз, ты научишься, ты поймешь, я верю…
Но Главный Птёрк дернул ее за лапку и чуть не силком утащил за чайник.
— Они не придут больше, — тихо сказала Маша.
— Да, — согласился Сергей Иванович, — потому что я больше не Дед Мороз.
В молчании они выпили чай, невкусный, но зато горячий, посидели еще немного.
— Город-то как изменился, — заметил вдруг Морозов, — я шел, половины не узнал. Погуляем?
— Конечно! — Маше было не по себе от ухода охли и птёрка, хотелось срочно чем-нибудь заняться.
Они утеплились всем, что нашлось в комнате — платками, кофтами, шарфами, — и вышли на улицу.
* * *
Мало что осталось от роскошного города Петра. Закрылись почти все магазины, причем некоторые витрины были просто заколочены досками. Улицы стали пустынными, никто не гулял по ним, люди быстрым шагом пробегали мимо. Пропали машины, пропали и извозчики.
Сергей Иванович шел быстро, плотно сжав губы. Было заметно, что все, что он видит, больно бьет его по сердцу.
— Трамвай ходит? — отрывисто спросил он Машу, подойдя к знакомым рельсам.
— Ходит. Пока. До шести вечера. Только очень редко. А людям на работу, с работы… Знаешь, наша соседка ногу сломала, с трамвая упала. Люди просто гроздьями на нем висят. Осталось, говорят, только несколько вагонов…
Губы Сергея Ивановича превратились в тонкую полоску. Так и несся он по знакомым улицам, по родным местам, отмечая огромные ямы на дорогах, разобранные на дрова деревянные мостовые, заколоченные окна особняков.
Вся эта разруха причиняла ему просто физическую боль.
— Эй, солдатик, а где туточки Володарского проспект?
Сергей Иванович вздрогнул и посмотрел на бабку, которая перегородила ему дорогу. Бабка была похожа на шарик, столько всего было на ней накутано, да еще и волокла такой же шарик-мешок за спиной.
— Нет тут такого проспекта, матушка…
— Есть, — перебила его Машенька, — есть. Литейный теперь Володарского. Вон он, бабушка, вперед идите.
Старушка утопала вперед, даже не сказав спасибо, а Сергей Иванович окончательно разъярился.