– Опять овсянка? – Он пренебрежительно поднял бровь.
– Нет. На этот раз хлеб с молоком и немного тушеного мяса.
– Молоко?
– Да, молоко, – подбоченившись, ответила Кейт. – Вы, конечно же, предпочли бы коньяк или шампанское?
– Молоко я пить не буду. Я вам не грудной младенец!
Кейт окинула взглядом его длинную фигуру в отцовской ночной рубашке, которая едва доходила ему до колен. Мускулистые икры были красивой формы, а босые ступни изящно изогнуты в подъеме. Она вспомнила, как касалась его ног, и щеки у нее порозовели. А свою мужскую силу ему не было надобности доказывать – она слишком хорошо ее ощущала. Кейт с трудом перевела глаза на его лицо, уверенная в том, что встретится с его ироническим взглядом. Однако никакой насмешки она не увидела. Холодный взгляд серых глаз скрывал огонь, бушевавший в их глубине, но жар от него проникал внутрь ее тела, отчего у Кейт ослабели ноги. Она резко отвернулась, чтобы избежать его зачаровывающего взгляда, и занялась едой на подносе.
– Вам не удастся вечно держать меня здесь.
Его слова пронзили ее, словно ножом. У нее перехватило дыхание, и она замерла. Хорошо хоть он не видел выражения ее лица. Конечно же, Роут хочет уехать, но нетерпение, прозвучавшее в его голосе, ранило Кейт – ведь она почти целую неделю ухаживала за ним, предвосхищая каждое его желание и беспокоясь, как бы он не умер. Она рассердилась на себя – стоит ли обижаться на этого надменного джентльмена.
– Мне нужно встать, – раздраженно сказал он.
Кейт промолчала, но мысленно обозвала его неблагодарным, высокомерным нахалом. Ей захотелось силой влить молоко ему в глотку.
– Черт возьми, девчонка, я должен воспользоваться ночным горшком!
Кейт мгновенно обернулась.
– А кто вам его подавал, пока вы болели?
Его лицо посуровело и застыло, а глаза метали молнии, так что Кейт даже сделала шаг назад, испугавшись той внутренней силы, что временно была заглушена лихорадкой. Небритые щеки и подбородок делали его похожим скорее на разбойника, а не на маркиза. Противником он был бы грозным, и Кейт пожалела, что не удержалась от своего поспешного замечания. Такие, как он, никогда не просят помощи и не ценят, когда ее получают, независимо от обстоятельств.
– Я помню, как вы дотрагивались до меня, – его голос ранил, как лезвие ножа. – Вы снова хотите оказать мне эту услугу… или вы нежно касаетесь лишь мужчин, лежащих без сознания?
Кейт чувствовала, как у нее пылает лицо. Она с такой силой оттолкнулась от стола, что посуда на подносе с завтраком задребезжала. Быстрыми шагами она направилась к двери, проклиная мешающие движению юбки. Вот было бы славно, если бы Грейсон и все сложности, с ним связанные, провалились к черту, а она вернулась бы к прежней жизни и вновь надела бы мужские штаны! На пороге Кейт обернулась. – Если упадете носом вниз, то я вас больше поднимать не стану, – холодно и с бесстрастным выражением на лице произнесла она.