– Вместе домой поедем, – отвечала Вера Вадимовна, – тебе ведь трудно теперь будет одному.
– Почему одному?
– А потому, что нужна тебе такая жена, которая ухаживать будет за тобой, заботиться будет. А без уважения, да без любви, кто ж позаботится о тебе?
– Ты че, мам?
– А то, что Олька твоя вот даже и не едет к тебе.
– Ну и не надо, пока я такой. Вот поправлюсь, сам приеду.
– Да нельзя же так, сынок, любить только когда здоров, да когда деньги есть!
Любовь, ведь она мужу и жене на то дается, чтобы и в горе, и в болезни друг дружке помогать.
– Мам!
– А вот и мам! Не невеста она тебе. Тебе бы вот на такой жениться, как сестричка эта, что в эту смену работает..
– Катюша Шилова.
– Вот-вот, Катюша Шилова.
– Ладно, мам, ты чего, в самом-то деле?
– А вот и то, что умру я, а кому ты будешь нужен? Олька твоя всегда хвостом вертела. Тебе после такого ранения, доктор-то говорит – особый уход нужен будет.
А у тебя ни образования, ни профессии. Олька тебе не жена – попомни мои слова. Я о твоем будущем думаю.
– Мам, все будет нормально, меня теперь, как героя, в любой институт без экзаменов примут.
– А жить на что будешь? На пенсию военную? Это ж по нашим московским меркам – крохи! На такие деньги Ольку свою не прокормишь.
– Да что ты все Олькой меня попрекаешь?
– А потому что болит сердце у меня, как ты жить будешь? Ты же сын мой единственный. А я не вечно с тобой рядом буду, да и потом – что я тебе могу дать, кроме ухода? Тебе надо крепким тылом обзаводиться, сынок. Такой женой, чтобы и работа у нее была, а главное, чтобы любила тебя и не бросила бы ни в болезни, ни в какой другой передряге.
– Ну…
– А вот женись на этой сестричке, она вон какая заботливая. Я ею давно любуюсь.
Мне б такую невестку.
– А Олька?
– Вот попомни мои слова, не приедет она сюда…
– Ну-ну.
– А вот и ну-ну. А Катюшенька наверняка бы за тобой в Москву-то поехала бы – только позови!
– Ладно, мама, нормально все будет…
И мать с сыном надолго замолчали. Мельников задремал, а Вера Вадимовна сидела подле госпитальной койки и глядела в окно.
А Мельникову приснился сон.
Приснилось ему, будто он дома – в Москве, в своей комнате, в коммуналке на Аэропорту. И что сидит он на диване и слушает музыку. А поют… Иконы…
Старинные, в серебряных ризах, как те, что когда-то у бабушки Клавы висели в углу. Спаситель, Матерь Божия, Никола Угодник. И вот кажется ему, будто лики на иконах – живые, и что они не то чтобы сами поют песню про то, как хочется спать, но подпевают… И верно подпевают:
When I wake up early in the morning
Lift my head – I'm still yawning