Так что и глушить нельзя, а и гонять мотор тоже – соляры всегда в самый обрез. А прапорщики Крышкин и Бильтюков – что по снабжению и по ремонту, те все видят, а только посмеиваются. И ротному – капитану Репке… Фамилия у него такая – капитан Репка, так чтоб ему пожаловаться – ни-ни! Себе же хуже будет. А капитан ругается! Опять Пеночкин заглох на марше. Сниму с машины – пойдешь в караульную роту – через день – на ремень. А там – с ума сойдешь, да и деды там еще сильней лютуют.
Иногда думалось, – вот стану я дедом. И что? Неужели тоже буду молодого чмурить-гонять?
Ну, до этого надо еще служить и служить.
Маме Пеночкин не жаловался. И девчонкам… Пеночкин переписывался с двумя одноклассницами. Но не были они его девчонками в том понимании, как это принято в армии, мол девчонка, которая ждет. Ни с Танюшкой Огородниковой, ни с Ленкой Ивановой ничего у него не было. Просто переписывался, и это грело. Очень даже грело.
Маме вообще по жизни досталось. Отец их бросил, Пеночкину еще пол-годика тогда только было. А у ней еще баба Люба парализованная. Так и металась мама между фабрикой да приусадебным огородом. И Пеночкин рос мальчиком болезненным. Сколько мама с ним насиделась в этих бесконечных очередях к докторам!
Так и зачем маму теперь мучить и расстраивать рассказами про деда – Панкрата?
Все у меня нормально. Здоров. Служу как все…
И когда перед стодневкой деды наехали на него, мол пиши мамане, чтоб денежный перевод прислала, он – Пеночкин, не поддался. Так и сказал, – нет у нас денег, нищие мы с мамой. С меня, хотите – кожу сдирайте, а матери писать не стану.
И отстали от него. Врезали пару зуботычин, и отстали.
Пеночкин подцепил своего ЗИЛа к дежурному тягачу, завел с толчка.
Покурил сидя в кабине. Покурил, хоть молодым в парке это и запрещалось по всем писанным и неписанным уставам. Так, дернул три затяжки, да захабарил. Денег на сигареты – то нету. Каждый свой хабарик примы, словно драгоценность какую в пилотке носишь.
Дед-Панкрат дверцу открыл, – ты че, дух поганый, припух? Ща под погрузку на склады окружные поедем. Я в колонне за тобой. Заглохнешь – убью, понял?
В колонне они без старших машины поедут. Это и хорошо, но это же и плохо.
Хорошо, потому что можно ехать и думать о своем. А Пеночкин не умел ехать и думать о своем, если в кабине старший. Пусть даже и не говорит, пусть даже молчит, а уже Пеночкин напряжется весь и не может думать-мечтать. Так что, в колонне ехать хорошо. Будет он думать про хорошее. Про маму. Про девчонок. Вот вернется он – Пеночкин домой, отдохнет месячишко, вскопает маме огород, пойдет на их фабрику в транспортный цех – шофером. Или вообще, устроится дальнобоем, если повезет. Женится. Только вот не решил еще, на ком. Так что, хорошо одному ехать без старшего машины.