Незнакомец был идеально выбрит и очень аккуратно пострижен по современной моде.
На его запястье поблескивали новенькие "Casio", а дорогие запонки очень удачно дополняли картину. Он улыбался улыбкой человека, который является хозяином своей жизни. Немного надменной и нагловатой, но всё же очень тёплой и искренней.
Шатен относился к разряду тех мужчин, в которых женщины влюбляются быстро и надолго. И очень редко навсегда.
Его собеседник являл собой полную противоположность. Это был мужчина средних лет с невероятно бледным и невыразительным лицом. Он сидел на скамейке, слегка ссутулившись, и смотрел на шатена снизу вверх. У мужчины были светлые волосы почти до плеч, уложенные наспех (или не уложенные вообще) и как минимум двухдневная щетина. Простенький серый костюм только добавлял ему невзрачности.
Вид у блондина был очень усталый и печальный. Присмотревшись, я поняла, что они почти ровесники. Но вселенская печаль на лице у этого безутешного человека делала его похожим на старика.
Блондин был мужчиной, которых Шели называла мужчинами моего круга.
Впрочем, сейчас блондин её не интересовал.
– Модник и "белый воротничок", – проговорила Шели, разглядывая шатена. – Ну и хлыщ.
– Хорошая туалетная вода, – попыталась разрядить обстановку я.
– "Burberry". Угадай, чья. Помолчи, Мадена. Я хочу послушать.
И Шели услышала то, что она хотела услышать.
Шатен достал пачку "Парламента" и "зиппо" – разумеется, дорогую, как и полагается тем мужчинам, которые пользуются "Burberry".
– Поговорим о бабах в другой раз, – сказал он своему другу таким тоном, будто хотел его утешить.
– Последите за языком, мистер! – довольно-таки резко бросила ему Шели.
Шатен повернулся к нам. У него были каре-зелёные глаза и длинные пушистые ресницы, которым позавидовала бы любая женщина.
– Это вы мне, мисс? – неподдельно удивился он.
– Разумеется, вам. Вы говорите про баб или кто-то другой?
– Во-первых, про баб тут никто не говорил. Напротив, я сказал своему другу, что эта тема меня раздражает. Во-вторых, слова "последи за языком" я слышал только от своего отца. А вы не очень похожим на моего отца, мисс. Я уже не говорю о том, что подслушивать чужие разговоры – это дурной тон. Вас плохо воспитали.
– Вас тоже. Вы выросли шовинистом.
Слова, которые мужчины считали оскорблением, шатен воспринял иначе. Он улыбнулся, показав отличные белые зубы (вероятно, они достались ему вместе с восточным чертами лица и смугловатым оттенком кожи), после чего закинул голову и расхохотался.
Смеялся он так заразительно, что его депрессивный друг тоже не удержался от улыбки.