– Но теперь речь идет не о деньгах и привилегиях. Речь идет о том, убью я тебя или нет. И правила больше не действуют. Так как насчет нашей сделки?
Он явно собирался снова нанести удар пистолетом, но в этом уже не было необходимости. Паньшин поверил ему.
– Я не знаю где, клянусь… Но он собирается сегодня утром доставить их в аэропорт… В погоде наступает просвет… его самолет…
Паньшин замолчал и медленно осел в своем кресле, поддерживая руками напомаженную седую голову. Даже в этой позе он умудрился сохранить остатки своего былого достоинства.
Лок молча смотрел на него.
– Все! – рявкнул Воронцов. – Он больше ничего не знает, но нам этого достаточно. Пора убираться отсюда.
– А он?
Воронцов запустил пятерню в густые седые волосы Паньшина и рывком приподнял его голову от стола. Он повернул к Локу искаженное ужасом лицо толстяка.
– Скажи ему, что ты не позвонишь Тургеневу, Валера. Скажи ему, что ты не подпишешь свой смертный приговор! – он встряхнул Паньшина, как терьер, играющий с дохлой крысой. – Скажи ему, Валерий, и он оставит тебя в живых!
– Это правда, – пробормотал Паньшин так тихо, что Лок едва расслышал его слова. – Это правда.
Воронцов отпустил Паньшина, и голова владельца клуба снова склонилась на руки. Воронцов кивнул Локу, тот покорно встал со стола и последовал за ним к двери.
Телефон в кармане Воронцова испустил звонкую трель.
– Слушаю, – отрывисто произнес майор.
– Один друг из УВД сообщил мне твой номер. – Воронцов узнал голос Бакунина. – Я знаю, где ты находишься. Я звоню с улицы, нахожусь неподалеку от клуба. В бинокль я хорошо различаю голову твоей девчонки, которая сидит в машине. Как и один из моих снайперов с нокотоскопом. Ты выйдешь, или мне отдать приказ открыть огонь?
* * *
Тургенев с торжеством обернулся, но сумел сохранить на лице бесстрастное выражение. Иранец вошел в кабинет, даже не постучавшись, словно имел на это полное право. Трубка в руке Тургенева на мгновение показалась самому Тургеневу уликой, выдававшей какую-то его вину.
– Да, – осторожно сказал он в микрофон. – Я совершенно согласен. Приступайте немедленно. Хорошо.
Он прервал связь с Бакуниным и положил трубку.
– Простите, Хамид, но у меня действительно масса дел.
– Разумеется, друг мой. Я пришел за личными делами наших подопечных. Надеюсь, они в полном порядке?
Тургенев взял со стола толстую пачку папок, перевязанную красной ленточкой.
– Думаю, цвет подходящий, – заметил он. – Цвет победы.
– Может быть. Благодарю вас.
«А теперь убирайся, – подумал Тургенев. – Убирайся и дай мне подумать о более важных вещах».