– Сдается мне, пора нам, старикам, оставить молодежь наедине, – сказала она благодушно.
– Чуть позже, – возразила Эмма.
Она повернулась к Уину и Джеду, стоявшим в непривычной близости друг от друга. Они явно не замечали этого, но тут вдруг смутились, как мальчишки.
– Сначала надо раз и навсегда разобраться с нашей знаменитой распрей, – заявила девушка, выпячивая подбородок. – Папа, вы с мистером Гарретсоном должны обменяться дружеским рукопожатием.
– Доченька, ради Бога, оставь это! Разве не довольно того, что этот человек находится под моей крышей, что я сказал ему «добро пожаловать»? Неужели я должен еще и…
– А почему бы и нет, папа? Сколько ненависти, боли, утрат принесла эта распря всем нам! Мало того, совершенно посторонние люди чуть не воспользовались ею против нас же! Разве этого недостаточно? Давайте положим конец вражде сегодня, сейчас, чтобы уже завтра все могло быть иначе. Прошлое пусть остается в прошлом, а мы подумаем о будущем.
Уин Маллой не нашел возражений. Когда измученная Эмма наконец оказалась в постели, в кругу семьи, она рассказала отцу и Коринне о том, что ждет ребенка. Будущее для всех означало пополнение семейства. Внук, подумал Уин, или внучка – все равно. В любом случае не только он, но и его давний враг станет дедушкой.
Эмма права – права во всем. Распря принесла достаточно неприятностей двум поколениям, и они просто обязаны избавить от нее поколения будущие.
Уин посмотрел на Джеда и неожиданно вспомнил то, что долгие годы было замуровано в самом дальнем уголке памяти: до той злополучной партии в покер они с Джедом были приятелями, хотя и конкурентами в делах.
– Что ж, я не против помириться, но только если Гарретсон признает, что игра была честная.
– Твоя очередь, отец, – усмехнулся Такер. Гарретсон-старший для начала оглядел собравшихся в гостиной. Он и раньше замечал, как близки отец и дочь Маллои, как заботятся друг о друге, как нуждаются друг в друге. Теперь это заново поразило его и заставило новыми глазами увидеть своего теперь уже единственного сына. Во взгляде Такера была та же надежда, та же просьба, что и в глазах Эммы. То, о чем он просил, было для него очень важно.
Черт возьми, он любил этого парня, любил Бо, любил Дороти – и ничего постыдного в этом не было. Любовь была не слабостью, а силой, без нее жизнь превращалась в безжизненный остов.
Все то, что Джед годами запрещал себе, внезапно с силой обрушилось на него. Он пошатнулся. Такер тотчас подхватил его под одну руку, Эмма под другую.
– Где у вас лекарство? – спросила она с искренней заботой, так тронувшей его однажды.