– Тогда что ж ты явился сюда, ехал бы уж сразу за гробом! Или я тебе еще зачем-то нужен, парень? Может быть, затем, чтобы кусать меня, как ядовитая змея!
Они раздраженно уставились друг на друга; затем Такер вдруг, не сдержавшись, фыркнул. Как может он винить отца за упрямство, если сам упрям, как осел? Правда, упрямее Джеда Гарретсона не сыскать на всем свете. Уж таков он уродился.
– Чего это ты фыркаешь? Что смешного? – сурово осведомился Джед. – Ну? Скажешь или будешь целый час хихикать, как школьница?
Такер начал подыскивать ответ, который умилостивил бы отца, но тут подъехал Небраски, погоняя перед собой корову.
– Все, хозяин, эта была последняя. Мы с Лесом отгоним их на пастбище.
– Здесь, может, и последняя, – рявкнул Джед вслед старому ковбою. – Я еще съезжу проверю за Плоской скалой.
– Нет, не съездишь, – твердо возразил Такер, ухватив отцовскую лошадь за поводья. – Время терпит.
– Уже нет, – отрезал Джед. – Из-за этого ублюдка Маллоя у нас теперь на две руки меньше.
Пальцы Такера сами собой разжались, и поводья упали. Вопреки жаре ему показалось, что его окатили ушатом ледяной воды. Это все, что означала для отца смерть Бо? Потерю рабочих рук?
Но уже в следующую минуту здравый смысл возобладал. Этого не могло быть. Просто Джед не из тех, кто горюет открыто. Он никогда бы не признался, что любил старшего сына, что тоскует по нему. Он почти никогда не упоминал о Бо с самого дня похорон, и это означало, что душевная рана его не затянулась. Точно так же он никогда не говорил об умершей жене. Такер знал лишь, что Дороти Гарретсон умерла, давая ему жизнь, и что отец очень любил ее. Иногда Такеру казалось, что отец так и не смог простить ему смерти матери, как не сумел оправиться от удара, нанесенного этой внезапной потерей.
И не только этой.
– Сегодня в девчонку Маллой стреляли, – вдруг вырвалось у Такера.
Это сумело привлечь внимание отца, и тот приостановил лошадь. С минуту он молчал, как бы размышляя.
– Кто?
– Не знаю. Я был слишком далеко и только мельком видел его. По виду мужчина, в черном, на темной лошади.
Такер мысленно отметил, что одежда на отце черная и что лошадь у него темно-гнедая.
– Ну? Убили ее?
Равнодушие в его голосе почему-то наполнило Такера гневом. Странным, нелогичным гневом, который нельзя было выказать.
– Кто бы то ни был, он промахнулся, – сдержанно ответил он, – а поскольку местные стреляют превосходно, то скорее всего ее пытались просто припугнуть.
– Тогда к чему болтать об этом? Какое нам обоим дело до девчонки Маллой?
Джед впился взглядом в лицо сына, и тот постарался встретить его спокойно, но внутри у него все кипело. Каким бездушным, холодным голосом спросил отец, убили Эмму или нет! В момент, когда в нее стреляли, Джед Гарретсон был занят поиском отбившихся коров. Значит, это точно не он. Но как можно быть таким равнодушным к участи ни в чем не повинной девушки, пусть даже из семьи Маллоев? У Такера возникло зловещее предчувствие. Все и без того из рук вон плохо, но в любой момент могло стать еще хуже.