Фиби напряглась в его объятиях.
- Ничего с тобой не случится, - заявила она. - Я прошла весь, этот путь и вытерпела все беды вовсе не для того, чтобы потерять тебя. Кроме того, не думаю, чтобы твоей семье понравились мои политические взгляды.
Дункан дотронулся пальцем до кончика ее носа.
- Фиби, Фиби, - хмуро упрекнул он, - мы не должны забывать о реальности. Идет война, а у меня есть другие враги, кроме англичан. Меня могут убить в любой момент. И я должен принять меры, чтобы ты нашла приют у моего отца и брата. Разумеется, они не согласятся с твоими бунтарскими взглядами, но они полюбят тебя, можешь быть в этом уверена.
На ее густых ресницах заблестели слезы. Эта женщина, которая не теряется перед лицом негодяев, акул и туземцев с копьями, рыдала от единственного предположения о гибели Дункана, и ее чувства тронули его больше, чем он позволил бы себе признаться ей.
- О'кей, о'кей, - сказала она на этом странном, ублюдочном английском, которым Дункану еще предстояло овладеть. - Давай не будем заглядывать далеко вперед, ладно? О завтрашнем дне будем думать завтра.
Дункан взял ее рукой за подбородок и, приподняв ее лицо, поцеловал.
- Хорошенько подумай, Фиби, - сказал он, когда слезы перестали струиться из ее глаз. - Ты играешь в опасную игру, связывая свою судьбу с моей. Наказание за измену - смерть.
- Я знаю, - тихо сказала она. - Но, Дункан, жизнь всегда кончается смертью. Имеет значение лишь то, что ты делаешь на самом деле, а не то, о чем мечтаешь или чего боишься.
Он провел рукой по ее волосам.
- Пусть будет так, - сказал он. - Мы поженимся до сумерек и будем танцевать, пока играет музыка. Теперь иди и приготовься, а я скажу Алексу, что скоро он тоже станет женихом.
Фиби, как пьяная, возвращалась в дом, держась рукой за резную балюстраду лестницы. Сейчас, после предложения Дункана, вся ситуация гораздо больше, чем прежде, казалась невероятным сном. Фиби хотела стать женой Дункана и опасалась нет, безумно боялась проснуться в прежней жизни, где от человека, которого она любила, остались лишь слова на потрепанных, выцветших страницах старинной книги. Она могла в любой момент вновь оказаться в двадцатом веке, как тот парень из телесериала, без конца «перепрыгивающий» из века в век, не успевая даже попрощаться.
Она вошла в свою комнату, села на стул перед туалетным столиком и посмотрела на свое отражение в зеркале. Если придется, она готова встретиться лицом к лицу с англичанами или даже с пиратом Морно, но расстаться с Дунканом было бы непереносимым горем. Особенно после того, как он станет ее мужем.