По этому случаю и в связи с этой гениальной идеей. Которая пришла ко мне впервые за все последние месяцы. Я и вызвал своего давнего и проверенного товарища Вано. Впрочем, вызвать его было не трудно. У нас не было секретарши. Но у нас было два кабинета на первом этаже четырехэтажного дома старой постройки. И я, находясь в двух с половиной метрах от Вано, не замедлил ему позвонить. И заявить серьезным деловым тоном.
— Товарищ Зеленцов, я вас жду.
И он не замедлил явиться.
— Привет, Ник, — первое, что сказал он, ввалившись своей громоздкой тушей в мой кабинет. — Ты что-то хотел?
— Вообще-то, на службе всегда чего-то хотят. Если хотят, чтобы служба продолжалась.
— Да, ну, — отмахнулся Вано. — Твоя игра слов мне ни к чему. Я отвык от сложностей. Скажи лучше сразу: что-то наклюнулось?
— Ну, зачем так примитивно, Вано? Почему я не могу позвать своего товарища ради простой душевной беседы? Вот скажи, Вано, так ли мы уж часто с тобой разговаривали по душам?
— Ну-у, Ник, — густо протянул Вано, — разговор по душам может состоятся только не здесь. Души разговаривают в другом месте.
— Не надо философии, Вано. Тем более от тебя. Ты ведь никогда не отличался философским уклоном.
— И слава Богу. Тем более я этого не хочу. Я просто думаю, наклюнулось ли еще одно дело?
— Ты не устал от дел, Вано?
— Я скорее устал от того, что мы почему-то занимаемся этими делами. Согласись, Ник. Ведь мы способствуем тому, чтобы человек оказался не в самом хорошем месте. В лучшем случае — за решеткой. В худшем — там, где как раз и можно мило поговорить по душам. А почему именно мы должны этому способствовать? Не проще ли оставаться в стороне? И не кажется ли тебе, что оставаясь в стороне, мы бы выглядели честнее? Согласись, что такие дела должен вести чуть ли не сам господь Бог. Ты ведь не претендуешь на это место, Ник? Чтобы решать: умереть человеку или нет? Послать человека к черту или оставить его в покое?
— Я вижу, что ты все-таки устал, Вано. Философские настроения обычно посещают только тогда, когда сильно устаешь. Уж это я точно знаю.
— Наверное, ты прав, Ник. И на твоем месте… Просто я подумал, что профессия актера — не самая худшая в этом мире. Во всяком случае, ее грязь не так уж и грязна. И не так уж и прилипчива. Особенно к совести.
— К совести прилипает многое, Вано. Независимо от профессии. Скорее в зависимости от самого человека. Но не в этом дело. Просто…
Я задумался и вновь перевел взгляд за окно. Грязные лужи. Темные ботинки. Мокрые зонты. Туманная пелена. Тоска. Все-таки я ненавидел осень. И все печали мог с чистой совестью списать на нее. В том числе и печали моего трезвомыслящего друга Вано.