Винтовку я выронил, когда падал. Сейчас они с меня гранаты сняли. Еще немного пошарили – неплохо пошарили, был бы пистолет – точно бы нашли. А вот нож не заметили.
Прямо заколдованный какой-то этот нож, думаю, второй раз его пропускают.
Ладно.
Кончили щупать – взяли с двух сторон под мышки и поставили.
Черт! Это ж эсэсовцы!
Я аж моргнул от удивления. Нет, точно, три натуральных эсмана, самых, что называется, реальных. Таких реальных, что уж дальше некуда. Причем даже не простые эсманы, а все в чинах. По бокам – обершар-фюрер и трупп, тоже фюрер, оба в камуфляже, а ботинки – это, оказывается, штурмхауптфюрер, белокурая бестия в черном мундире.
Черт! Вот только их тут и не хватало! На голову мою бедную.
Покосился – у обера и труппа «шмайссеры» болтаются, видать, те самые, из которых Гарика Охламона по стенке размазали. У штурмхаупта пистолет в напузной кобуре. А трехлинеечка моя в углу стоит, тоскует.
– Wer du solcher?[11]
Это хаупт интересуется. Черт, что бы ему ответить такого? Как там по-испански «не понимаю» было?
– No competente, – говорю.
Штурмхаупт усмехнулся.
– Может, ты, старший сержант, – на петлицы мои кивает, – скажешь, что ты и русский не понимаешь?
Черт! Он-то его хорошо понимает. И говорит почти правильно, только запинается перед словами.
– Вот по-русски, – говорю, – очень даже понимаю.
– Я же говорил, герр штурмхауптфюрер, – вмешивается трупп, – что все это очередная хитрая выдумка большевиков.
– Помолчи, Рольф.
Я в это время мысленно обстановку прокачиваю. Обстановка, конечно, складывается не совсем благоприятная. Обершарфюрер, тот, что справа, мужик здоровенный, метра под два вымахал, и в ширину у него габариты соответствующие. Трупп слева малость поменьше, но до него я тоже не дотягиваю. И врезал он мне хорошо, интересно вот, чем? Прикладом «шмайссера», не иначе. Неправильное это вообще-то дело – таким прикладом по башке лупить, потому как он для этого не предназначен, расшатывается. А это на точности стрельбы потом сказывается.
Ладно. Это его проблемы.
Но все равно, думаю, неприятный расклад. Голыми ручонками тут ничего хорошего не нарисуешь, против таких-то шкафчиков. Придется ждать, пока они настолько разозлятся, что кто-нибудь из них мне врежет, лучше в живот. Тогда можно будет попытаться нож из голенища незаметно достать, и на обера. Загородится его тушей – и веером.
– Понимаешь, значит, – оскалился штурмхаупт, – это есть отшень неплохо. А скажи-ка ты…
И тут у меня из-за спины такой рев раздался – я чуть потолок макушкой не пробил.
Гляжу – ворочается посреди соседней комнаты какая-то туша горбатая, на небольшого медведя смахивает. И рычит, да так, что от рыка того кровь в жилах леденеет.