– И много у вас их? – осторожно осведомился я, мысленно прикидывая: может, удастся пустить хоть часть груза налево.
– «Калашей» – немного, – развеял мои мечты прапорщик. – Пара ящиков. Редкость, сам понимаешь. Так что их я тебе не дам. Разве что пару штук, не на продажу, а лично, для души. Повесишь в спальню, на стену – друзья будут от зависти загибаться.
– Хорошо, а тогда чего у вас много?
– Много? – переспросил Голопупенко. – Хлама у нас много… всяческого.
– Вот там, – ткнул он рукой куда-то в сторону бесконечных стеллажей, – «абаканы». Семьсот штук… трещотки хреновы. Там – гранатометы. Поближе – «гепарды», «13-е» военной штамповки… В том углу экзотика всякая свалена… из тех, что перед Смутой мелкими партиями гнали.
– И все сплошной огнестрел? – разочарованно выдохнул я.
– А че ты хотел? – удивился прапорщик. – У тебя ж в ордере ясно сказано, белым по синему: «До 2025-го».
– Так ведь тогда уже лазерами вовсю жгли. И эти… кинетические…
– Кинетические у нас есть, – прапорщик разинул рот, даже не изобразив попытку прикрыть его ладонью, и начал зевать. Я терпеливо ждал. Ждать пришлось долго – зевок удался Голопупенко только с седьмой попытки.
– Там, – повторил прапорщик свой давешний жест, – Объект хранения 34м456ву, число хранимых единиц на момент последней инвентуры – 45. «КВМ-2». Кинетическая винтовка Морозова, модель вторая. Двенадцать кило чистого весу, не считая шариков и батареек, плюс обмотка у нее горит постоянно. Тебе этот геморрой надобен?
– Ну-у. Мне ж из них не стрелять.
– Тем более. На самом деле, – оживился Голопупенко, – тебе по фигу должно быть, чего этим чуркам с Миров впаривать. Этим лохам все, что сложнее арбалета, – уже чудо технологии.
– Угу. А теперь то же самое на всемирном, пожалуйста.
– Прости, – скривился прапорщик, – я тут со скуки мувов насмотрелся, типа исторических… интересно стало, как из этих штук пуляли. Ну и… понацеплял словечек.
– К гипнургу сходи, – посоветовал я, – пусть ассоциативку через «каспара» прогонит.
– Лениво мне, – пожаловался Голопупенко. – Это ж, считай, пару часов на промывку, а потом еще три дня на контрольные пунктации бегай. И потом, тут половина местных так говорит.
– Медведей?
– Не, ежиков.
– Ну-ну.
– Короче, – «блеснул» прапорщик еще одним старинным оборотом, – дело к ночи. Ты под что закладываешься… в смысле, космолет у тебя какой?
– Пока никакой.
– Ну, ты, кореш, блин… – Прапорщик резко оборвал фразу и схватился за виски. – Стоп. Все, приехали.
– Ты, случаем, с утра разноцветок не жевал? – осведомился я.
– Здесь, – тоскливо произнес Голопупенко, – такая скукота, что к полудню без всяких разноцветок глюки из стен лезут. Вылезают, осматриваются и дохнут прямо посреди прохода. От скуки. Тебе-то, – продолжил он, – хорошо. На Миры летишь. А у меня тут одна отдушина – интервид.