Ведьма тем временем вместе со всеми прошла под арку ворот, Людвиг торопился за нею следом. Процессия, очутившись в городе, принялась таять словно пена морская – люди по двое, по трое отделялись от толпы, чтобы свернуть в узкие переулки. В конце концов при Бретоне остался только его собственный отряд. Ересиарх торжественно проехал в сторону ратуши, Людвиг перестал за ним наблюдать, переключив все свое внимание на ведьму.
Магдалена из Тинока казалась слегка растерянной, словно собака, потерявшая след. Она стояла, уныло прислонившись к облупленной стене какой-то лавчонки. Фон Фирхоф терпеливо ждал, наконец ведьма развернулась и решительно зашагала в каком-то известном лишь ей одной направлении. Она несколько раз свернула в узкие, грязные переулки, липкая грязь, казалось, сплошь покрывала землю и стены, через некоторое время показались задворки портовых складов. Магдалена осмотрелась и юркнула в незапертую дверь пустого сарая.
Улица оставалась безлюдной, соседнее строение пожар еще несколько дней назад превратил в головешки. В воздухе витал запах горького дыма, моря и испортившейся рыбы. Людвиг присел на корточки и приник зрачком к щели в стене сарая.
Колдунья творила волшебство. Она вытащила из мешка маленькую жаровню, наполнила ее кусками горючего угля и запалила малое пламя. Дым уходил в раскрытую дверь и проломленную стену сарая. Утвердив на миниатюрном треножнике тигель, Магдалена подбрасывала в него ссохшиеся комки неизвестного происхождения. Потянуло мышиным пометом. Бывший маг снисходительно улыбнулся – признавая лишь высшее абстрактное волшебство, Людвиг не верил в подобные ритуалы. Когда-то он так и ответил на вопрос императора Гагена Справедливого:
– Есть лишь два источника чуда – Бог и дьявол. Божественная магия истинна, демоническая представляет собой лишь искусное наваждение. Порой она кажется даже более убедительной. Однако, обращаясь к абстрактному злу за помощью, мы обрекаем себя на расплату в форме зла конкретного.
Император, поразмыслив, согласился.
То, что творила Магдалена, не было, впрочем, ни обращением к демонам, ни, тем более, актом веры. Для такого рода манипуляций чрезвычайно подходило слово «суеверие».
«Она искренне верит в действенность своих эликсиров», – подумал пораженный фон Фирхоф. «Эта вера сама по себе творит чудо, обостряя природную интуицию женщины. Ее тигель и ее колдовство – лишь жалкая пародия на истинные возможности мага. И, тем не менее, я не сомневаюсь, что Магдалена сумеет отыскать затаившегося Хрониста».
Угрюмая ведьма закончила ритуал, погасила жаровню и с минуту сидела в неподвижности, зажмурившись и опустив усталые плечи, затем встала, собрала мешки и выбралась из сарая. Людвиг едва успел скрыться подальше от взгляда ее раскосых, подозрительных глаз.