Неприятный эпизод с сотником, так и не назвавшим себя, я постарался выбросить из головы, он не стоил и выеденного яйца. Как и ночной эпизод с Гронтом. Честно говоря, я довольно хорошо понимал этих людей и их развлечения, вытекающие из общепринятого уклада жизни в данном конкретном месте, поэтому не держал на этого мечника зла. Здесь, например, нет такого привычного для моего мира понятия, как Визосетъ, с помощью которой народ и развлекается, и общается друг с другом. Здесь друг с другом общаются непосредственно. И как представителям общества, не перегруженного информацией, им интересно буквально все. Любая новость. И любой чужак, ведь новый гость всегда является источником новостей. Или сам по себе является источником развлечения. Неудивительно, что Гронт мной так заинтересовался как очередным мальчиком для битья…
Но вот с Онни я тоже как-то нехорошо расстался. Случайный человек, может, больше и не увижу, но все же…
Не люблю я этого дерьма вроде различия культур. Ты ей говоришь «спокойной ночи», а она хватается за меч. Потому что мрак, темнота в этой культуре ассоциируются со всем наихудшим, что только можно вообразить. Понятное дело, за несколько дней невозможно досконально узнать и понять даже соседнюю страну, а здесь целый чужой мир, где нужны серьезные исследователи, а не случайный дилетант вроде меня, и прорва времени, чтобы свести все хоть в какую-то узнаваемую систему. Помощь эмлота, конечно, неоценима. Но усвоить все знания, которые он сейчас содержит, просто невозможно. В основном от него требуются конкретные ответы на конкретные вопросы, по ситуации, с чем он блестяще справляется, но не всегда эти ответы успевают вовремя. А я как был чужаком, так чужаком и останусь. Любые попытки вмешаться в местные события с самыми благими намерениями, скорее всего, только ухудшат положение. В лучшем случае можно просто увязнуть в них по уши, не зная, как поступить дальше. Лучшее, что я могу сделать для себя и для них, – как можно быстрее убраться отсюда, потому что, даже не вмешиваясь ни во что, уже успел наломать дров.
Проклятые мысли, избавиться от них не было никакой возможности. Может быть, я и не хотел. Может быть, мне нравилось лелеять жалость к самому себе. Может быть, я ею упивался, как вампир свежей кровью…
Дождь усилился.
Крупные холодные капли с тупой сосредоточенностью самоубийц били по капюшону, по плечам, по голове и шее чарса, разлетаясь мелкими брызгами. Я бросил недовольный взгляд на небо. Небо… О-о, небо здесь – особенный случай. Не небо – серая каменная плита над головой, висевшая без всяких опор. Казалось, она готова рухнуть в любой момент. К такой «крыше» человек может спокойно относиться только в том случае, если он под ней родился, а ко мне это не относилось, к счастью или к несчастью, – это как посмотреть. Стоило только представить, каково это – жить здесь изо дня в день, и от ощущения бесконечной давящей тяжести, от ощущения обреченности, вызванной этой тяжестью, в душе вспыхивала острая паника. В мире Хабуса клаустрофобию вполне можно было заработать под открытым небом.