— Земля маленькая, — вдруг еле слышно прошептал воин. — Еще встретимся.
— Не советую… — покачал головой Олег.
Корабельщики собрались на берегу. Человек двадцать, не меньше. Примерно половина были одеты в полотняные рубашки и штаны, но многие красовались в кожаных и войлочных куртках, а один и вовсе в ярко-синей шелковой рубахе. Большинство носили бороды, трое — только усы, пятеро были бриты наголо. У ведуна, наблюдающего с курицей в руках за подготовкой к тризне, имелось достаточно времени, чтобы спокойно пересчитать всех. С погибшего сняли меч, рубашку, одели во все новое — правда, оружие возвращать не стали, — уложили на невысокую, в два бревна, поленницу. Вместо тяжелого клинка под руку подсунули бурдюк с булькающей внутри жидкостью, в ноги поставили кувшин, в головах положили вещмешок. Углы поленницы спрыснули чем-то желтовато-вязким, похожим на моторное масло. Потом лучник, что-то пробормотав себе под нос, положил руку Радомиру на грудь, на живот, на лоб, присел. Послышался торопливый стук, и буквально через минуту у него из-под рук потянулся сизый дымок.
— Прощай! — громко и ясно произнес выпрямившийся лучник. — Ты был храбрым воином, но погиб не от руки более храброго, а от черного предательства, не в честном бою, а от гнусного колдовства. Но месть крови падет на твоего убийцу!
Воин простер над разгорающимся огнем свою руку, резанул возле запястья мечом, дал упасть в пламя нескольким темным каплям. Олег преувеличенно громко зачавкал куриной грудкой. Теперь, когда корабельщики уверовали в его магические способности, а воинственный порыв в их душах изрядно угас, он не боялся ни капельки.
С корабля приволокли к кострищу небольшой деревянный бочонок, несколько ломтей солонины, что-то длинное и светлое, пахнущее копченостью. Похоже на рыбу — но никаких костей не торчало. Не может же брусок в руку толщиной и длиной метра в полтора быть филе? У бочонка выбили из крышки пару досок, стали зачерпывать содержимое глиняными кружками и, отлив чуть-чуть на землю, молча пить, пока не закусывая. В воздухе терпко запахло плодовым вином. Олег тоскливо сглотнул, но примыкать к компании не стал.
Тем временем огонь разгорался. От жара тело начало крючить — оно зашевелило руками, согнуло ноги.
— Прощается, прощается Радомир, — заговорили корабельщики, выше поднимая кружки, выплескивая понемногу вина в костер. — Смотрите, смотрите, жаворонки! Прилетели… Сейчас в арий понесут…
Ведун подумал, что ему пора собираться. Как бы, закосев от выпитого, ребята не захотели отомстить за товарища. Пьяному море по колено, его заклинаниями особо не напугаешь, гипноза он не воспринимает. Правда, и координация у них нарушена будет, да только рубиться одному против десяти все одно удовольствие ниже среднего. Торопливо оглодав кости, Олег скинул их обратно в яму под кострищем, разровнял землю ногой. Вторую птичку, все еще заключенную в глиняную темницу, он переложил в вещмешок, кинул туда же ложку, затянул узел. Повесил добытый в бою нож с красивой резной рукоятью из белой кости и костяными же ножнами себе на ремень.