И вот тут Середин почувствовал, как крестик у запястья начал потихоньку пульсировать теплом. Он приподнялся, закрутил головой — но никого, естественно, не увидел. Коли нечисть захотела бы, чтобы ее разглядели — уже бы напала. Олег торопливо выстрелил глазами на ветки — крикс нет; на озеро — никакого движения; в сторону зарослей малины за березами — тоже все тихо. Крест между тем продолжал слать сигнал опасности.
— Ты чего, ведун, сыт, что ли? — плотоядно облизнулся рыжий воин, и Середин торопливо вернулся к еде: с такими сотоварищами только зазевайся!
Оставив немного пирога и соорудив из листа травы маленькую чашечку, Глеб Микитич отнес подношение к малиннику, после чего вернулся, достал из своей чересседельной сумки темную медвежью шкуру, кинул ее на траву, завернулся с головой, и вскоре все услышали его мерное посапывание. Воины начали укладываться на потники.
— Э-э, ребята, вы чего? — забеспокоился Середин. — Может, хоть огонь разведем, дежурного оставим? А ну, медведь забредет?
— Не боись, ведун, — сонно посоветовал рыжий бородач. — Место спокойное, прикормленное. Спи.
— Ква, — подвел неутешительный итог диалогу Олег. — Пожалуй, даже тройное.
Над лесом стремительно сгущалась тьма, поскольку даже на полумесяц, дававший хоть какой-то свет, накатилась туча — черная, как совесть олигарха, и обширная, как его банковский счет. У озера заквакали лягушки. У запястья бился теплым пульсом освященный в Князь-Владимирском соборе крест. Хотелось спать — и вовсе не хотелось дежурить одному за всех.
Середин нащупал последний потник, развернул, лег. Покрутился, жалея, что не догадался купить плащ, которым сейчас было бы так приятно укрыться. Не для тепла — для хоть какого-то уюта.
Руку опять обожгло, и ведун настороженно вскинул голову. Прислушался… Нет, вроде тихо. Опять лег, повернулся на другой бок. Прислушался.
— Спи. Все хорошо… — Олег увидел прямо над собой девичье лицо с зелеными глазами, ощутил на щеке прикосновение длинных волос.
— Берегиня… — прошептал он, чувствуя, как на душу нисходит странное, всепоглощающее спокойствие и блаженство, и окончательно провалился в мир дремы.
* * *
Утром он проснулся от громкого плеска и оглушительного хохота. Оказывается, несколько косуль, не ожидавших, что возле водопоя обнаружатся непрошеные гости, прибрели к озерцу и теперь во весь опор улепетывали от рыжего воина по мелководью. Его кареглазый товарищ уже расстелил полотенце и выкладывал на него пироги.
— Очнулся, ведун? Спишь, словно тебя баюкал кто-то на ночь. Давай, перекусывай. Сейчас Глеб Микитич вернется, и поедем.