Мисани ту Колай сидела на деревянной скамье, под огромным деревом чапапа с тонкой книжкой сонетов, написанных поэтом-воином Ксалием. В центре бассейна, имевшего форму капли и выложенного красными камнями, бил фонтан и лениво плавали экзотические рыбки. В полуденном воздухе жужжали насекомые.
Мисани считала показную роскошь особняка рода Амаха вульгарной и самонадеянной попыткой продемонстрировать превосходство над другими богатыми и знатными семьями, но при этом не могла отказать себе в удовольствии прогуляться по великолепному саду, посидеть под деревом, привезенным с другого континента. Парку насчитывалось уже более трехсот лет, и это дерево, доставленное из джунглей Охамбы совсем маленьким ростком, было таким же древним. Однако и в этом захватывающем дух великолепии Мисани не могла обрести внутреннего покоя, а безмятежность сада не приносила умиротворения. Она уже в десятый раз перечитывала одну и ту же строку, не продвинувшись дальше первой страницы. Последнее время девушка жила с чувством глубокой потери и такой печали в душе, что ей все время хотелось плакать. Но еще хуже было осознание того, что она сама виновата в собственных страданиях.
Она снова и снова прокручивала в памяти их разговор, слышала свой собственный голос, наблюдала реакцию подруги.
«Просто то, что я вчера узнала, вызывает во мне отвращение».
Этими словами она разрушила узы дружбы, связывавшие их все двадцать лет. Умом Мисани понимала, что поступила правильно, но совесть не давала покоя. Оттолкнув Кайку, она защищала семью, спасала отца от бесчестия, исполняла свою обязанность: оберегать семейный очаг от всего, что может его разрушить.
Но, поступив так, Мисани отвернулась от лучшей подруги, и теперь ей хотелось кричать от боли.
Но она не кричала. Мисани никогда не выставляла чувства напоказ. Ее переживания, внутренняя борьба сердца и разума оставались скрытыми от окружающих за спокойными темными глазами.
Отец по возвращении сам решил поговорить с дочерью. Новости о смерти семьи Кайку медленно просочились в общество и, наконец, достигли Аксеками. Аван был достаточно осторожен и решил скрыть, что Кайку находилась в его доме до тех пор, пока не представится возможность поговорить с гостьей. Но к тому времени, как вельможа возвратился, девушка исчезла, не оставив никаких следов своего пребывания.
Мисани притворилась, что потрясена известием о гибели семьи Кайку. Аван не поверил ей, но добиваться правды не стал. Отец слишком хорошо знал дочь, знал, насколько она предана интересам семьи. При желании он мог бы узнать от нее все, но молчание Мисани означало, что ему лучше этого не знать. Это, а также таинственный пожар в доме в день заседания совета и необычные, загадочные обстоятельства гибели семейства Макаима усилили его подозрения, но Аван доверял Мисани и потому не стал разоблачать ложь.