— Страшно-то как, — содрогнулась Петухова.
— Да, — согласился профессор, — ситуация невеселая. И все же помните, что сказал малютка в зеркале: «Выход всегда есть».
Придя домой, Валентина Сергеевна всюду включила свет. Поужинала. Старое зеркало в прихожей притягивало ее к себе. А что, если потушить свет, может быть, зеркало снова засветится? Несмотря на страх, она так и сделала. В темноте долго смотрела на зеркало, но оно оставалось по-прежнему темным.
Все-таки ребенок не давал ей покоя. Почему-то казалось, что лицо его было из ее собственного детства. Может быть, какой-то дворовый мальчишка или сосед по дому? У нее мелькнула мысль полистать семейный альбом. Она достала его с этажерки и осторожно раскрыла массивную, обтянутую синим плюшем крышку. На пол упал ворох фотокарточек. Она подобрала их и стала медленно перебирать. Вот мама, отец, вот она уже взрослая, с подругами. Бабушка с дедушкой. А на этой карточке ей лет десять. Стоп! Ее лицо… оно так похоже на лицо того ребенка. Так вот откуда чувство, что она его знает. Но как это может быть?!
И тут она вспомнила и похолодела. Давным-давно, в пору ранней молодости, случился у библиотекарши бурный, но скоротечный роман с одним молодым человеком. Тот выдавал себя за летчика, но на поверку оказался бухгалтером, чем сильно снизил свою ценность в глазах Валентины Сергеевны. Она не собиралась связывать жизнь с каким-то счетоводом, да и он не горел желанием. Они мирно расстались.
Однако роман имел неприятные последствия. Как ни скрывала Валентина, как ни затягивалась в корсет, мать скоро обо всем догадалась. Выход нашли быстро. Ее отправили к дальней родственнице, жившей в Конотопе. Там она благополучно родила мальчика. Ребенка тут же отдали кормилице. Библиотекарша его почти не видела, да, откровенно говоря, и не стремилась увидеть. Кормилице регулярно высылались деньги, а та в коротких письмах сообщала, что мальчик (его назвали Павлом) жив и здоров. По правде, мысль о том, что у нее есть сын, пусть в далеком Конотопе, тяготила Валентину. Ей было не жалко денег, посылаемых на воспитание мальчика. Ее мучил страх, что узнает муж, она к тому времени уже вышла замуж.
Так что краткое сообщение, что Павел умер от дифтерита, заставило проронить две слезинки и вздохнуть с облегчением. И вот теперь… Неужели тот ребенок — ее сын? В этом она уже не сомневалась. Вот откуда все ее муки. Молча кусала Валентина Сергеевна губы, не в силах справиться с душившими ее слезами. «Это кара, кара Божья», — явственно всплыла четкая мысль.
Валентина Сергеевна рыдала долго и безутешно. Лицо ребенка стояло перед глазами и не давало успокоиться.