Если мы действительно те, за кого себя принимаем, тогда покажись, взмолился я. Яви себя и дай мне попить, пожалуйста, и тут, хотите верьте, хотите нет, но это чистая правда, не успел я закончить фразу, как вдруг услыхал журчание, журчание воды, ошибиться невозможно, я протянул руку, стена справа была мокрая, из углублений сочились капли. Я был спасен.
Я был спасен, и больше того, факт этот служил очевидным, чудесным доказательством того, что да, бесспорно, Марианна и я, мы Избранные, а наш сын, вернее, тот, кого нам поручено было встретить в миру, – не кто иной, как Благословенный, Предтеча грядущих времен, и Бог на небесах не только поддерживает нас, но и сделает все, чтобы помочь мне одолеть испытания. Благодарю, твердил я, благодарю, не беспокойтесь, я постараюсь быть на высоте.
Строго говоря, это был отнюдь не полноводный поток, даже не родник, в воздухе пахло сыростью, по стенам, растекаясь, сочилась тонкая струйка, ничего особенно выдающегося; я расставил свои сосуды в основных точках, положил простыни на влажные камни, кап, упала первая капля, кап, в таком ритме мне тут ждать несколько часов, я загасил лампу и улегся во мраке, пристроившись слизывать драгоценную влагу, чтобы утолить жажду, и, хотя кругом была чернота, перед глазами у меня плясало множество цветных образов. Я видел себя ребенком, в кругу семьи, на пляже, мир был беззаботным, а жизнь притворялась прекрасной, вот мы что-то покупаем у торговцев, вот булка с изюмом, лица учительниц вспоминались так четко, словно я расстался с ними вчера, я уютно свернулся под перинкой, и мне несли чашку шоколаду, Господи, шоколаду! Мне было тепло и хорошо, но постепенно эти приятные видения стали сменяться иными, все более странными картинами, меня окружали черти и гигантские летучие мыши, я бежал по лесу рядом с оленем, тем самым, что встретился мне в Бютт-Шомон, но видел я его наяву или во сне? Между рогов оленя сиял тот же крест, золотой крест, а я был король на закате дней, я умирал в лесу, одинокий, всеми покинутый, в долине Луары, мне протягивали молоток и гвозди, мой молоток и мои гвозди, я стоял, разинув рот от изумления, а передо мной висел Христос, я был римский солдат, из тех;, что распяли на кресте Мессию, его вывихнутые руки окрашивались кровью, когда острие гвоздя входило в плоть, – наверное, железо наткнулось на кость, потому что мне пришлось вколачивать гвоздь еще раз, колотить изо всех сил, в небе виднелись сполохи света, я был легкий как перышко и летел к солнцу – Икар, победивший земное притяжение; осторожней, говорила мне мать, не лети так быстро, я за тебя боюсь.