– Ну как, интересно?
– Очень. Тут есть настоящий замысел, целый мир…
Люди прогуливались, потягивали шампанское и дымили, дымили, как сорок тысяч каминов, являя свое реальное, осязаемое присутствие; какой-то верзила налетел на меня, я потерял равновесие, меня окружала целая армия призраков, голограмм, искусно расставленных незримыми силами, чтобы вконец добить меня, расшатать последние остатки душевного здоровья.
– Особенно эта идея переворота, вывертывания себя наизнанку.
– И мне тоже очень нравятся эти статуи…
Я завязал разговор с одним из посетителей, пусть даже я ни секунды не сомневался в том, что все это лишь формы, лишенные содержания, возможность говорить, сказать что-то другому человеку словно вдруг вернула мне равновесие, артикуляция давалась с трудом, – конечно, замысел интересный, но, признаться, мне всегда было трудно воспринимать подобную живопись, гомон и дым достигли пароксизма, ах, так вам не нравится современное искусство? За спиной моего собеседника возникла соседка, та самая, с которой я повздорил и которую, пока меня не было дома, изнасиловали юнцы, а потом появились и другие старики, старики, которых я обчистил, те, что погибли во время пожара в Сен-Клу, потрясающее сборище стариков, моих жертв, они сошлись снова, одержимые жаждой мести, призраки, виденные мною во время безумной гонки, они опять нападали, ненасытные, неудовлетворенные; я попятился, это он, вы узнаёте его, это он, прохвост, грабитель, жулик, мразь; в дальней комнате сгущалась грозная тень множества статуй, огромных, деревянных истуканов, тесанных топором, или даже дисковой пилой, что стояла в целлофане в начале выставки, мне пришла дурацкая мысль, что это какой-то эрзац идолов с острова Пасхи, а потом все вдруг исчезло, – похоже, я избежал праведной кары, уготованной стариками, я стоял перед дверью, оглушенный, вновь и вновь спрашивая себя, было ли мое восприятие мира, с самого рождения, действительно реальным или же, как и все вокруг, лишь тотальной иллюзией.
Статуи в стратегических точках, на месте гениталий, были запачканы алыми брызгами, у нас тоже есть свои правила, ха-ха, и, вспомнив это, я вдруг словно осознал природу сил, окружающих нас, граничащих с нашим миром, и, быть может, причину всего – нашего бреда, помешательства, мы разонравились исполинам, и они решили завинтить гайки, стереть нас в порошок, скоро пыль от наших костей покроет мертвую планету, у нас свои правила, ха-ха, я снова вспомнил соседку и юных дикарей, изнасиловавших ее, лицо Марианны, когда я вернулся, военных на эспланаде Дефанс, у нас свои правила, ха-ха; видение статуй перемежалось чем-то вроде фотовспышек, я вернулся в дом, сел за письменный стол, вновь включил компьютер и принялся за работу.