Головной орел атаковал меня, выставив клюв, кожа у меня на животе лопнула от удара, стальное лезвие безжалостно пропороло ее насквозь, девицы позади хихикали и пели, вне себя от счастья.
Сарацин набрался сил
Гроб Господень захватил
Турки, знать они сильны
Наши все побеждены
Понаделали в штаны,
мне казалось, через незримое, через вечные горы, доносится до меня приговор, я прикую тебя к скале, и каждый день орел будет клевать твою печень, но вскоре его вытеснил голос Змея: пошли их подальше, скажи им, что они круглые идиоты, все, что ты ощущаешь, не реальность, этого не существует, пошли их всех, пускай утрутся, и я дам тебе бессмертие.
Мир взорвался, распался на бесконечное множество измерений, в одном мои окровавленные внутренности путались под ногами гарпий, а в другом мне явился дух, обитавший во мне, я был цел, невредим и бодр, я внимал его советам, все силы, управлявшие Вселенной, сливались в безупречно ровную линию и исчезали, и обличье и форма вещей утратили смысл. Море, вдруг завопила Бабетта, везде море; я сидел лицом к корме, в горло орлу воткнулась стрела, – должно быть, Зевс сжалился надо мной; развяжи меня, умолял я Глэдис, развяжи меня, пожалуйста; море, стонали девицы, везде море; орел слабо пошевелил крыльями и свалился в реку, ловите канат, говорили какие-то люди, мне их не было видно, ловите канат, а то вас снесет течением.
Девицы визжали как сто тысяч чертей, Глэдис, разинув рот, растерянно глядела на берег, я ничего не видел, но, судя по ее убитому виду, там происходило что-то по меньшей мере ужасное, нас зацепили крюками и подтянули к берегу, в суматохе соседняя лодка перевернулась, и несчастные пассажирки оказались в реке, я почувствовал, как кто-то перерезает мои путы, меня схватили и вытолкнули на берег, под ногами была земля, я спасен.
– Я его держу, – рыкнул у меня над ухом какой-то толстяк, – помоги, он здоровенный.
Я успел бросить взгляд на устье реки, океан покрывал все, плоское серое море простиралось до горизонта; это Анжер, хохотнув, сказал толстяк, узнаёшь Анжер? земле крышка, мы все передохнем после первого прилива, чего суетиться, так и так нам каюк.
Они заперли меня на чердаке, довольно далеко от теперешнего побережья, где прежде, наверное, были поля, или виноградники, краснорожие мужланы, воняющие перегаром, с огромными мозолистыми ручищами, у меня все предплечья были в синяках, крестьяне, тупые и решительные, я не успел даже возразить или возмутиться. Девицы исчезли, у некоторых нападавших были охотничьи ружья, и никто из них явно не собирался шутить.