- Ну, я пошел, - заметил он.
Марк попросил его особенно беречь свое здоровье.
- На прощанье, - возразил мистер Чоллоп строго, - мне надо вам сказать одно словечко. У вас, знаете ли, чертовски длинный язык.
Марк поблагодарил его за комплимент.
- С таким языком вы долго не проживете. Держу пари, что ни в одну пятнистую пантеру не всаживали столько пуль, сколько всадят в вас.
- За что же это? - спросил Марк.
- Нас надо уважать, сэр, - угрожающим тоном ответил Чоллоп. - Вы тут не в деспотической стране. Мы пример для всего земного шара, и потому нас надо уважать, предупреждаю.
- Как, разве я был непочтителен? - воскликнул Марк.
- Я и не за то всаживал пулю и убивал на месте, - отвечал Чоллоп, нахмурившись. - И не таким еще храбрецам приходилось бежать без оглядки - а все из-за этого самого. И не за такое дело наш просвещенный народ линчевал людей, в порошок их стирал. Мы - разум и добродетель земли, сливки человечества, лучший цвет его. Нам ничего не стоит ощетиниться. Нас надо уважать, а не то мы ощетинимся и зарычим. И зубы покажем, вперед говорю. Так что уважайте нас, вот что!
Сделав такое предупреждение, мистер Чоллоп удалился с потрошителем, щекотуньей и револьверами, всегда готовыми к услугам по малейшему поводу.
- Вылезайте из-под одеяла, сэр, - сказал Марк, - он ушел. Что же это такое? - прибавил он тихонько, становясь на колени, чтобы взглянуть в лицо своему компаньону, и беря его горячую руку. - До чего довела человека эта болтовня и хвастовство! Он бредит и не узнает меня!
Мартин и в самом деле был опасно болен, даже близок к смерти. Он много дней пролежал в таком состоянии; и все это время бедные друзья Марка самозабвенно ухаживали за ним. Изнемогая душой и телом, работая весь день и дежуря около больного ночью, изнуренный непривычным трудом и тяжкими лишениями, Марк никогда не жаловался и нимало не поддавался унынию. Если он прежде и думал, что Мартин эгоист, что он невнимателен к другим, способен работать лишь порывами, легко падает духом, то теперь он все забыл. Он помнил только лучшие свойства своего товарища по скитаниям и был ему предан душой и телом.
Прошло много недель, прежде чем Мартин начал ходить, опираясь на палку и на руку Марка; но и после того выздоровление тянулось очень медленно - без хорошего питания и здорового воздуха. Он был еще совсем слаб и худ, когда их поразило несчастие, которого он так боялся. Заболел Марк.
Марк боролся с болезнью, но болезнь оказалась сильнее, и все его усилия были напрасны.
- Похоже, что и меня свалило, сэр, - сказал он однажды утром, пытаясь встать с постели и опять ложась, -но я весел!