К несчастью, он не мог удерживать ее при себе постоянно. Появился надменный лорд Эндикотт и пригласил ее на следующий вальс.
Пришлось Люку терпеть, глядя, как она смеется над остротами Эндикотта. Когда же вальс закончился, эта непонятливая девица не вернулась к нему; и ему самому пришлось отправиться за ней.
Когда из толпы вынырнул Реджи Кармартен, Люк чуть не набросился на него. Он нисколько не удивился, увидев, как тот заключил в объятия Амелию, чтобы закружить в танце, — они все хорошо знали друг друга.
Зато Реджи удивился, когда Люк появился к концу танца, чтобы предложить Амелии руку.
Амелия усмехнулась и похлопала Реджи по руке.
— Не переживайте.
Реджи воззрился на нее, потом на него и в конце концов промямлил:
— Как скажете.
Хотя Люка снедало нетерпение, он выжидал. Он не отбрил Реджи, безопасного компаньона, хотя Реджи все время бросал на него взгляды исподтишка, ожидая, что он вот-вот оскалит клыки. Вместе с другими гостями они пошли ужинать, заняли один из больших столов и там обменивались веселыми шутками. Он сел рядом с Амелией, но старался не делать никаких собственнических жестов.
Они вернулись в танцевальный зал, когда оркестр заиграл очередной вальс. Люк улыбнулся и с непринужденной грацией пригласил Амелию.
Она тоже улыбнулась Люку и подала ему руку как раз в тот момент, когда быстро двигавшийся в их направлении лорд Эндикотт оказался рядом с ними.
— Прошу прощения. — Она мило улыбнулась его светлости. — Лорд Калвертон вас опередил.
Лорд Эндикотт вежливо поклонился.
— Тогда, может быть, следующий танец?
Амелия улыбнулась еще шире.
— Может быть.
Люк сжал ее пальцы. Она отвернулась от его светлости, встретилась взглядом с Люком — в нем были твердость и еще что-то такое, отчего у нее перехватило дыхание. Он кивнул Эндикотту и повел ее танцевать.
Пока они не закружились по залу, у нее не было возможности взглянуть в его лицо. По его глазам — настоящая синяя полночь, — затененным потрясающе длинными, густыми ресницами, всегда было трудно что-то понять. Но лицо его стало жестким, напряженным, однако не отчужденным, как всегда.
— Что случилось? И не нужно отнекиваться. Я ведь знаю вас превосходно.
И тут она поняла, что напряжение, которое окружало его высокую фигуру, не было ей знакомо.
— Нашему делу очень помогло бы, если бы вы не поощряли других мужчин.
Она заморгала:
— Вы об Эндикотте? Но я не…
— Не улыбаться им — для начала — это было бы совсем неплохо.
Она смотрела на него, на жесткое выражение его лица и еще более жесткое выражение глаз, — оказывается, он говорил вполне серьезно. Его язвительный тон свидетельствовал о том, что он в одном из своих самых скверных настроений. Ей пришлось как следует постараться, чтобы скрыть усмешку.