— Вчера вечером, за несколько минут до смерти, он спешил домой, чтобы позвонить вам. Вы говорили с ним?
Она покачала головой:
— Нет. Он не звонил.
— Как вы думаете, что ему было нужно? В голосе ее послышалось удивление.
— Понятия не имею… ни малейшего…
— Сформулируем иначе: что это могло быть? — спросил Улофссон. — Как по-вашему?
— Не представляю. Могло быть все, что угодно. Только что именно…
— Гм. Вот и нам интересно… Но разве не удивительно, что шеф звонил подчиненному в праздник, да еще Первого мая?
Она слабо улыбнулась.
Улофссон так и не понял, что означала эта улыбка — грусть, насмешку или безразличие.
— Праздник, Первое мая — не все ли равно? Я была его личным секретарем, а секретарь не просто рядовой сотрудник. Это, если можно так выразиться, ходячая записная книжка, а по выходным — связующее звено с фирмой. Притом в любое время суток.
— Чем фирма занимается сейчас?
— О, так сразу и не скажешь… Во-первых, рекламой пива… Во-вторых, какой-то крем для загара, потом общегородская кампания по оживлению торговли… Точнее не помню. Там много всего… Если надо, я проверю и сообщу.
— Да, пожалуйста. Я бы хотел иметь полный перечень заказов, над которыми фирма работает в настоящее время. А также тех, которые прошли, скажем, за последний месяц.
— Понятно.
— Можно получить такой список?
— Разумеется. Только мне понадобится время. Сегодня я не успею.
— Конечно. Мы и не требуем.
— А вот завтра к вечеру все подготовлю. Попрошу кого-нибудь помочь.
— Отлично.
— Но зачем вам это? — Опять улыбка. Такая же блеклая.
Улофссон хмыкнул и склонил голову набок.
— Честно говоря, сам толком не знаю. Вдруг обнаружится что-нибудь интересное.
— Да я просто так спросила.
— Сколько в фирме сотрудников? — На этот раз вопрос задал Хольмберг.
— Семнадцать.
— Есть среди них такие, кто почему-либо не ладил с Фромом?
— Конечно.
— Кто же это?
— Многие. Легче перечислить, с кем он не цапался.
— Из-за своего темперамента? — Вопрос прозвучал, скорее, как утверждение.
Она кивнула.
— Только, на мой взгляд, абсолютно немыслимо, чтобы в пылу спора произошло нечто такое, что, в конце концов, привело бы к убийству.
— Вы уверены?
— Да, вполне… И резкие перепалки, и грубости действительно бывали, но продолжались они недолго. И потом, есть еще одна загвоздка. Если с ним вступали в пререкания, он не злился и не свирепел. Наоборот, чуть ли не ждал такой реакции. С теми, кто возражал и огрызался, он ладил лучше, чем с теми, кто глотал обиду и шел на уступки.
— Вон оно что…
— Да. Разумеется, я имею в виду людей его круга.
— Как это понимать?