Дрожали колени, звонко стучало сердце, когда она шла по улицам этого театрального и задумчивого города. Анна была мила и даже немного болтлива. Ее рассказы о приключениях труппы, о всех этих безумных актерах танца уносили воображение Даши в иную реальность, где все живет по закону сценария, а все видимое напоминало кино. Но кто же не испытывал такого чувства, когда прогуливался по этим томным улицам Петербурга?!
Даша пыталась понять, как Анна на самом деле к ней относится. Что-то угловатое было в ее словах, словно она боялась заговорить о том, что Даша не должна знать. Лишь однажды, после некоторого молчания, Анна, слегка улыбнувшись, спросила:
– Ты сейчас влюблена?
Даша ответила не сразу. Смутил не сам вопрос, волновало то, насколько искренне прозвучит ее ответ.
– Я же не спрашиваю, в кого ты влюблена, – заметила Анна эту расстерянность. – Но если не хочешь, то не говори.
Даше стало неловко вдвойне. В этот день Анна Васильевна, казалось, была не в духе и даже раздражена. Хотя она пыталась скрывать это, Даша чувствовала ее нервное напряжение.
– А Вы? Любите? – интуитивно вырвалось у Даши. Анна рассмеялась и тоже ничего не ответила.
Они поселились в одной большой и достаточно уютной квартире. В такой новой и неожиданной компании Дашу приняли вполне радушно, и она совсем не ощущала разницу в возрасте. Их было пять, и самым старшим, хотя он, как с удивлением заметила Даша, не выглядел на свои тридцать лет, оказался Роман Лисков. Все называли его Лис. В самом деле: в его ореховых глазах с рыжими и пушистыми ресницами мелькало какое-то плутовство. В его голосе, манерах, жестах сквозила та необычная примесь наглости, которая встречается у рыжих, напрочь обленившихся котов.
Но Лис был прытким и ловко чувствовал свою очередную забаву. И похоже, он с первого взгляда решил, что этой забавой станет Даша.
– Девочки! Все на растяжку! Завтра, завтра. Вы понимаете, что будет завтра? – привычным учительским тоном взывала Анна к началу репетиции. Даша перед сном подумала, что впечатления прошедшего дня станут сладко мучить ее бессонницей, но она уснула так легко и незаметно, словно ее кто-то похитил. И теперь, просыпаясь от начавшейся утренней суеты, она почувствовала себя так, будто увидела мир на своей ладони. «Наверно, это счастье», – предположила она, откинув одеяло и отправившись на поиски ванной – слишком уж огромной была эта питерская квартира.
– Это очень сложно, Рома! – доносился вместе с запахом варившегося кофе голос Анны. – Мы не сможем связать эти движения. Господи! Нас не поймут!