; сообщают о вредной агитации какого-нибудь попа – летит бумага в СО
[137]; напишет завистник-сослуживец о пьянстве и гулянках с бабами своего воинского начальника – пожалуйте, товарищ, в Особое отделение!
[138]– Теперь ясно, – просветлел Гринев. – Адресованное конкретному руководителю письмо пройдет несколько инстанций, пролежит в папках секретарей день—два, а то и более. Здесь же отправитель хотел оперативного реагирования в кратчайший срок. Он знал, что письмо окажется в канцелярии, где больше привыкли к служебным бумагам, счетам за дрова и переписке с совнархозом. Письмо подобного содержания сразу же должно отправиться наверх.
– Ну конечно! – Черногоров пожал плечами. – Однако хитрость, Паша, не только в желании быстрого реагирования на сообщение. Автор анонимки хотел, чтобы о его сигнале знал каждый сотрудник ГПУ.
– Справедливо, – согласился Гринев. – Когда письма поступают конкретному адресату, секретность намного выше, информация не выходит за пределы отделения. Здесь же об угрозе взрыва водокачки будут знать и канцелярские, и дежурный по городу, и мы с вами.
– Вот! – Черногоров погрозил пальцем. – Это говорит либо о важности информации и желании доносителя вовремя упредить ГПУ, либо о большом желании привлечь наше внимание к водокачке.
– Простите, зачем? – нахмурился Гринев.
– Вот ты и попробуй узнать. Посвяти выходные поиску. Пошерсти по городу, опроси агентуру. Коли ничего не узнаешь, придется блокировать вокзал и водокачку, будем проверять каждую щель, искать адскую машину. Ну, а не найдем – подымем милицию, оцепим район до среды. А что прикажешь делать? Может, сей пасквиль и шутка, а может, и… – зампред закусил губу, – …провокация! – медленно проговорил он.
– В каком смысле? – насторожился Гринев.
– Сам не пойму. Чую я что-то недоброе… Впрочем, не обращай внимания, у меня порой случается.
– И – второй вопрос, Кирилл Петрович, – напомнил Гринев.
– Неужто еще одна диверсия? – помрачнел зампред.
Павел Александрович загадочно улыбнулся:
– Утверждать наверняка не берусь, однако возможна связь между анонимкой и моими наблюдениями за некоторыми постояльцами гостиницы «Республиканская».
– Вона как! – усмехнулся Черногоров. – Ты меня прямо-таки интригуешь.
Гринев извлек из служебной папки напечатанный на машинке текст:
– Это – мой рапорт о проделанной работе. Зачитаю самое главное: «…20 июня 1924 г. секретным агентом № 48, служащим гостиницы „Республиканская“, мне было доложено о двух подозрительных личностях, проживающих в означенной гостинице, – мужчине и женщине. Подозрительность их поведения заключалась в попытках установить довольно разнообразные контакты с жителями города. Они приглашали к себе в номера гостей из обывателей, работников суда и прокуратуры, совнархоза, извозчиков и даже отбывших наказания преступников (в частности, известного в прошлом мошенника и спекулянта А. Петрова). Наличие столь странных контактов побудило меня провести проверку и установить наблюдение.