Вечером четверга Рябинин заглянул к Георгию – рассказать о встрече с Черногоровым. Старицкий одобрил переход Андрея в «особую группу» и посоветовал другу излишне не терзаться сомнениями. Поболтав с полчаса о разных пустяках, Андрей попрощался и отправился домой.
У парадного он наткнулся на дворника, который сообщил, что несколько раз звонила девушка и просила передать товарищу Рябинину, что она приехала. Андрей поспешил в домком и набрал номер Полины.
– Привет! Объявился? – раздался в трубке радостный голос. – А я вот приехала днем раньше, свалилась вам, как снег на голову. Приходи побыстрее, мы уже за столом!
* * *
Дверь отворилась, и Андрей увидел на пороге загорелую девушку, которую поначалу не узнал.
– Вот это да! Где ты успела так загореть?
– На Островах! – рассмеялась Полина.
Она втащила Андрея в переднюю и бросилась ему на шею:
– Я ужасно соскучилась!
Андрей целовал ее горячие упругие губы, с опаской поглядывая на двери гостиной.
– Идем, неудобно, – проговорил он.
В просторной столовой Черногоровых оживленно беседовали четверо: Кирилл Петрович, Анастасия Леонидовна, Наташа Решетилова и незнакомая Андрею пухленькая девушка лет двадцати.
– О, нашего полку прибыло! – радостно поприветствовал нового гостя Кирилл Петрович и пожал ему руку. – Поддержите-ка, Андрей Николаевич, в споре мужскую половину.
– Подожди, папа, – прервала отца Полина. – Здесь не все знакомы с Андреем.
Она усадила Рябинина рядом с незнакомой девушкой:
– Прошу любить и жаловать: мадемуазель Платонова Татьяна.
Андрей представился и легонько пожал маленькую ручку. Татьяна очень походила на отца, предгубисполкома Никодима Ивановича Платонова: такая же крепенькая, с открытыми лучистыми глазами.
– Так о чем, простите, спор? – Андрей повернулся к Кириллу Петровичу.
– О моде и философии современной молодежи, – с улыбкой пояснила Анастасия Леонидовна. – Полюшка привезла из Ленинграда заграничные книги и журналы, а от них, как водится, перешли к разговору о нравах.
– Я говорю о развязности современной морали, девицы не соглашаются, а мама Настя держит нейтралитет, – добавил Кирилл Петрович.
– И каков результат? – поинтересовался Андрей.
– А никакого, – махнула рукой Полина. – Все хотят знать твое мнение. Покуда тебя ждали, папочка уверял, что товарищ Рябинин поддержит его тезис об упадке морали, нравов и современной моды.
Андрей неуверенно пожал плечами:
– Насчет моды на одежду судить не берусь.
А нравы у нас, по-моему, больше западные, нежели пролетарские.
Девушки негодующе зашумели.
– А! Что я вам говорил? – торжествующе воскликнул Кирилл Петрович. – Вот и я считаю: разлагается молодежь, уподобляется буржуазной культуре.