Ребята посмотрели друг на друга со смесью растерянности, обиды и удовлетворения. «Ну и что делать будем?» – молча спрашивали они и молча же отвечали – «А фомор его знает».
– Спрячем, – наконец сказал Кау.
Идея была неплоха. Немного поспорив, сошлись на крошечном озере между Регедом и Галавой, куда оба часто бегали промышлять уток и диких гусей. Скалу обвязали веревками, пыхтя, дотащили до озера и замаскировали мхом и ветками, а след замели, как на охоте. Откуда бы меч ни плыл, вряд ли кто станет искать в лиге от Майена: скала, может, и плавает, но уж точно по земле не ходит.
– Никому ни слова, – молвил Артос.
– Ни слова, – этом отозвался Кау, – кровью, огнем и железом!
Добыв кремень и огниво, Артос запалил костерок; мальчики оцарапали ножами запястья и прижгли ранки.
– Если у меня когда-нибудь получится достать меч из камня, первым узнаешь ты, – пообещал Кау.
– Если получится у меня, я дам тебе подержать, – ответил Артос.
Затем они разошлись, и впервые за все время знакомства не пятились задом, чтобы не получить камень в спину.
Сон Артосу этой ночью приснился неразборчивый, но занятный. Был там белый олень, летящий в ночи сквозь лес, был король с пробитым бедром, сидящий на троне из сломанных пик, были призрачно-белый и огненно-красный драконы, сплетающиеся то ли в любовном объятии, то ли в смертельной схватке, были черный ворон и пестрый кречет, что уютно примостились на перекладине Т-образного креста, с которого свисал скелет... и все это складывалось в цельную, единственно правильную картину, но какую – Артос забыл еще до того, как проснуться.
Зато утром явилась иная картина, причем живая. Настолько живая, что сны Артосу стали неинтересны, да и о спрятанном мече он временно забыл. Пришлось забыть.
Потому как на рассвете из Руана прискакал гонец с боевой стрелой: рикс Горлис собирал войско. Созывали, конечно, не всех способных держать оружие, за всю историю Галлии полное ополчение поднимали всего раза два или три, однако же нынешняя армия было куда больше, чем всегдашние триста дружинников плюс пятьсот молодых добровольцев и сто ветеранов. Артос, разумеется, попросился с Экториксом, и отказа не получил.
С кем и чего ради началась война – его в тот момент не интересовало.
Потом оказалось, что Ровин, вдова Вортигерна, вновь вышла замуж – за Камлаха, рикса Ильского. Бывшая вортигернова дружина саксов подчинилась ей, не как вдове прежнего своего предводителя – много там жена понимает в мужниных делах, – но как дочери саксонского короля Орма; и хотя насчет войны вздорного Камлаха поддержали лишь вожди севера и востока Иля – опираясь в основном на дружину двойной численности, он послал вызов Горлису. Интересовали Камлаха не столько коренные земли Лохланна, сколько древняя территория Ллогрис: он желал заполучить ее полностью, не довольствуясь тем куском, что был выделен ему двенадцать лет назад. Камлаха Горлис не особенно боялся, беспокоили его рубежи Гитина – старый лис Кольбейн, поймав удобный случай, также мог оттяпать кусок-другой земли, после чего Лохланну пришлось бы драться на два фронта...