...Шел охотник с берданкой и парой фазанов у пояса. И в картонных патронах к берданке нашлись чертежи, свернутые пыжами.
А в последний раз на тропе возле Утиной протоки пограничный наряд встретил подгулявших косцов. Три казака, в рубахах нараспашку, с узелками и "литовками" на плечах, шли, разматывая тягучую песню, завезенную дедами с Дона.
Их окликнули. Они отозвались охотно. Оказалось, колхозники.
Их спросили: "А какой бригады?" Старший ответил: "Первой лыськовской". И точно: такая бригада слыла лучшей в колхозе.
Их еще раз спросили: "Зачем в сумерках бродите вдоль границы?" Тогда старший - сквернослов с толстой шеей и выправкой старого солдата, подмигнув товарищам, ответил, что идут косцы брать на буксир отстающий колхоз.
И, уже совсем было поверив косцам, отделком порядка ради потребовал пропуск: ведь шел же однажды бандит с кнутом пастуха и шашкой динамита в кармане.
- Ну а как же, - сказал весело старший косец, - есть и пропуск.
Тут, присев на корточки, он развернул пестрый свой узелок и, вынув бутылку-гранату, с матерщиной метнул ее в пограничников.
В трех косцах опознали москитную белую банду из соседнего маньчжурского городишка Тинцзяна...
Корж хотел было спросить, что случилось дальше с косцами, но из лазарета вышел санитар и, ворча, увез больного в палату.
После этого разговора Корж помрачнел. Сытая, толстая морда Кайзера казалась ему удивительно глупой, каша - прогорклой, гармонь - фальшивой. Было ясно одно: в то время как он метит в картонную рожу, где-то возле Утиных проток идет настоящий аврал.
В тот же вечер он сел писать громовую статью в "ильичевку", но докончить ее не успел. Коржа вызвали в штаб, к командиру учебного батальона.
- Ну что ж, - сказал батальонный, поздоровавшись с Коржем, - поздравляю с назначением и все такое прочее. Застава "Казачка". Выезжайте завтра. Кстати, тут и начальник.
Возле печки грелся командир в забрызганных грязью ичигах [ичиги - обувь из сыромятной кожи наподобие кожаного чулка]. У него были массивные плечи, пшеничные усы и пристальные, слегка насмешливые глаза бывалого человека.
Он шагнул к Коржу и загремел плащом.
- Сибиряк?
- Наполовину.
Командир засмеялся.
- Ну, добре... потом разберемся, - сказал он сиплым баском. - А пока спать. Побудка без четверти три. - И он постучал по стеклышку часов крепким обкуренным ногтем.
4
Автомобили шли степью. Шестнадцать фиатовских грузовиков с воем и скрежетом взбирались на сопки, затянутые мертвой травой.
Стоял март - месяц последних морозов. Солнце освещало голые сучья кустов, низкие клены и сверкавшую, как наждак, мерзлую землю.