Что ж, достаточно доказательств? «Нептуния» была верфью, находившейся под контролем СС и, следовательно, работала в интересах «черного ордена». Именно здесь строился авианосец, который впоследствии получит название в честь крупнейшего германского аса–истребителя Второй мировой войны — Манфреда фон Рихтгофена. Он был, как и предусматривалось проектом, достроен в 1938 году, но не включен в состав флота, а предназначен для антарктической экспедиции. Практически одновременно была в спешном порядке начата постройка другого авианосца, который и получил гордое имя «Граф Цеппелин». Правда, поскольку строился он быстро и с потерей качества, то боевой ценности почти не имел. Поэтому его постройка никогда не была завершена. Многие военные историки удивляются: почему практически полностью готовый авианосец не был использован в бою? Ответ прост: именно в силу того, что это была некачественная поделка. Русские, которым «Цеппелин» достался после войны, к слову говоря, разобрались в этом почти моментально и тоже не стали достраивать горе–авианосец, а использовали его в качестве плавучей мишени.
Настоящий же авианосец, снаряженный по последнему слову техники, в сопровождении трех других кораблей двигался на юг…
16 июня 1938 года четыре корабля образовали специальную эскадру А. Она не входила в состав военно–морского флота, а подчинялась непосредственно Гессу. Руководителем экспедиции был назначен капитан Ритшер, при нем находился наблюдатель от НСДАП. Имя этого наблюдателя, пожалуй, известно всем. Его звали Мартин Борман. На борту кораблей находились, кроме моряков, полярники, а также добровольцы из состава СС, Люфтваффе и штурмовых отрядов. Все они дали подписку о неразглашении тайны.
29 июня четыре корабля, снявшись с якоря, в обстановке строжайшей секретности вышли в Атлантический океан…
В конце июля эскадра А достигла берегов Антарктики. Первую остановку сделали у побережья Антарктического полуострова. Здесь была основана база «Хорст Вессель», которую немецкие полярники называли между собой «станцией Мартина Бормана». Дело в том, что все время экспедиции Борман, вместо того чтобы наслаждаться покоем в комфортабельных каютах «Шлагетера», провел на ледяном побережье Антарктиды, чем заслужил уважение остальных участников экспедиции.
Когда я узнал о существовании этой базы, мной сразу же завладела навязчивая идея: найти ее следы.
Не может быть, чтобы от достаточно крупной научной станции не уцелело ровным счетом ничего! Для начала я связался с аргентинскими полярниками, которые долгие годы работали в тех местах — может, они что–то находили? И получил письмо с неожиданным ответом.