Они вышли из машины, переглянулись.
Надежда отдала таксисту деньги.
– Это все для лохов, – фыркнула Марина, кивая на предупреждение. – Какая тут сигнализация? Лес кругом...
Такси развернулось на пятачке, водитель дал по газам.
– Идем. – Тамара поднырнула под шлагбаум.
Надежда и Марина проделали то же самое, догнали, встали в шеренгу, взялись за руки.
Зеленые ворота с красной звездой оказались сразу же за поворотом. И тоже ни души, только лес шумит...
– Уютное местечко, – оценила Марина. – Зря лукошки не взяли. Вокруг, наверное, грибов!
– Ну я пошла. – Тамара поднялась по ступеням КПП. – Никуда отсюда ни шагу.
Надежда и Марина остались вдвоем.
– Почему Андрей звонит не тебе, а ей? – Марина кивнула на дверь. – Тебе не кажется, что у них...
– Не кажется.
– У меня вот есть подозрения... А что? Жениться на жене погибшего друга? Сюжет, достойный пера.
– Зря я тебя взяла. – Надежда осматривала забор, уходящий в лес. – У тебя сегодня такое настроение...
– Я когда не высплюсь, всегда такая, – отмахнулась подруга. – Попадись мне сейчас этот капитан! Знаешь, как за тебя обидно? Бегаешь за ним как девочка-подросток... А он звонит другим.
– Тамара сообщила Андрею, что я жду звонка.
– Да? И как он? Хоть привет передал?
– Сказал, обязательно разыщет меня. Когда война кончится...
Подруга присвистнула.
– Это кино, ты что, не понимаешь? «В шесть часов вечера после войны» называется... И будешь ждать?
– Не знаю... В любом случае я должна его увидеть. Прежде чем что-то решить.
Марина бесцельно бродила вокруг, озираясь по сторонам.
– Если бы точно знать, когда она кончится. Никто ведь сказать не может, даже приблизительно... И мне страшно отдавать Артемку в школу.
– Однажды мой отец сказал когда, – призналась Надежда. – Пожалуй, он прав.
– Он у тебя мудрый... Ну и когда?
– Мы с ним тоже всю ночь проговорили. Первый раз, насколько я помню. Он ведь молчаливый, весь в себе. А тут разговорился... В общем, смысл известный: когда звучит поэзия, пушки молчат. А если конкретно, то когда моему школьному другу станет выгодно издавать поэзию. Которую сейчас не издают вообще, потому что не читают.
Марина задумчиво кивнула:
– Оригинально, но слишком абстрактно. И потом, террористы на Дубровке все равно не станут читать стихи.
– Если бы мы их читали, не было бы и террористов. Это так папа думает... А вообще-то я уже не понимаю его совсем. Сегодня прихожу домой – у него гости. Молодые люди, парень и девушка. Скорее всего из какой-нибудь секты.
– Почему ты так решила?
– Вид у них странный очень, и одежда... – Она поежилась. – А на столе хлеб и соль. Папа говорит, они работали с ним еще в пятьдесят девятом году. Представляешь? А на вид им – немного за двадцать.