– Ничего больше тебе не скажу... Ты слишком впечатлительная.
– Сережа, Сережа, Сережа, – взмолилась она ему в ухо. – Я хочу ребенка. Я хочу ребенка! От тебя, слышишь?
Он высвободился, посмотрел ей в глаза.
– Прости... Не будем плодить безотцовщину. А вот когда кончится война... И начнется вторая жизнь... Как у твоего отца...
Надежда с потемневшим чужим лицом отшатнулась.
– Уходи, – вдруг тихо проговорила она, глядя перед собой.
Андрей медленно встал с постели, ссутулившийся, погасший, постоял с опущенной головой.
– Когда я вернусь с войны... А я вернусь!
– Уходи! – Голос ее стал звенящим и грозным.
Он молча и быстро оделся, остановился на пороге и обернулся:
– Когда кончится война, я найду тебя.
Надежда видеть его не могла, сказала в пустоту, уже беспомощно, бессильно и одновременно заклинающе:
– Уходи... – И упала ничком, скрутилась в эмбрион.
В передней хлопнула дверь. Щелкнул английский замок...
Надежде снилась война, которую она никогда не видела, поэтому выглядело все по-киношному, как мультик. Страшные янычары стреляли из пушек, и снаряды с пронзительным свистом летели в парковую беседку, где сидели, прижавшись друг к другу, они с Андреем. Взрывы взметались ближе и ближе, уже не походили на мультяшные, и Надежда все сильнее стискивала Андрея, а он становился все меньше, меньше, пока вдруг не превратился в младенца, завернутого в пеленки.
И тут раздался вой того снаряда – последнего, – который должен был накрыть беседку. Надежда рухнула на пол, закрывая собой ребенка.
Свист нарастал и заполнял все пространство...
Проснулась она от ужаса и не сразу поверила, что это свистит чайник.
Так и лежала, свернувшись в клубок на кровати без белья, в трессе телесного цвета, словно обнаженная, и сжимала в руках несуществующего ребенка.
Вскочила, побежала на кухню и выключила газ.
Потом поставила мобильный телефон на подзарядку и не удержалась, набрала заветный номер.
Ответ был как и всегда – выключен или находится вне зоны...
– Ну и ладно, – согласилась она с роком и наконец-то взяла пылесос.
Надя чистила пол и танцевала, и если бы не шум, можно было бы услышать, что она подпевает себе. А так лишь шевелились губы.
Не прошло и нескольких минут, как в дверь зазвонили и застучали. Надежда выключила пылесос, прислушалась и бросилась в переднюю. Не спрашивая, не глядя в глазок, открыла...
За дверью живым укором взирала на нее одинокая нижняя соседка, безнадежно мечтающая выйти замуж за вдовца Игоря Александровича.
– Наденька! – шепотом воскликнула она. – Вы знаете, сколько времени? Половина двенадцатого ночи, Наденька! Я старая, больная женщина. Я не могу уснуть!