Напряженное молчание разрядил Артемка, внезапно влетевший на кухню.
– Надя! – Он с разбега прыгнул ей на колени. – А я тебя во сне вижу. Ты мне все снишься, снишься!
– Это что за явление? – строго спросила мать. – А ну в постель!
– Погоди! – оживилась Надя. – Мы же давно не виделись... Ну, и что тебе снится?
– Как мы с тобой в бадминтон играем! – обнимая Надежду, прошептал Артемка. – Волан летит высоко-высоко! А ты ракеткой попасть не можешь! И смеешься... – И шепнул на ушко: – И такая красивая!
– Так! Марш спать! – прикрикнула Марина. – Когда взрослые разговаривают, тебе нечего тут делать.
Артемка вел себя по-мужски, то есть невозмутимо.
– Вы же не разговариваете. Вы же сидите и молчите.
– Мы думаем. Быстро в постель! Сейчас отец проснется, и будет тебе!
– Надь-Надь, ты же у нас спать останешься? – заторопился мальчик выяснить все важные вещи.
– У вас, Артемка...
– Это очень хорошо. Я встану и снова тебя увижу.
– Встанешь и увидишь, – пообещала Надежда. – А сейчас иди.
Он соскочил с колен, дошел до двери, оглянулся.
– И если ты раньше проснешься, то не уходи, как тогда, – попросил серьезно. – А обязательно со мной попрощайся.
– Обязательно.
Артемка исчез. Вновь наступила напряженная тишина.
– Ладно, – шепотом подвела наконец итог Марина. – Пей пунш, и ложимся. Утро вечера мудренее. Придумаем что-нибудь на свежую голову.
– Думается лучше, когда тебя загнали в угол, – возразила Надя.
– Все равно, пока не начнутся переговоры, в театральный центр никак не попасть, – заявила подруга. – А они могут начаться только утром. И не раньше десяти.
– Утром может быть поздно...
– Иван не ребенок, прошел все «горячие точки». Рану перевяжет. Что там еще? Жгут наложит. Если он звонит Крикалю, значит, в сознании. И не все так смертельно. Потом, он же не один там – полный зал народу. И сколько женщин... и пожилых... Говорят, даже дети есть! А ты все про Ивана, взрослого здорового мужика...
Надежда раскрутила шарф – стало жарко.
– Знаешь, мы как-то привыкли думать сразу обо всех. Я вот ходила возле центра и думала... Если обо всех сразу, значит, ни о ком конкретно, Марин. Мы так никого не спасем и не спасемся...
Марина насторожилась.
– Ну-ка, ну-ка... Это ты о чем?
– Да все о том же. Привыкли весь мир спасать, и никого до сих пор не спасли. А вот если каждый из нас станет думать только об одном человеке... Если бы эта толпа на Дубровке не кричала, не ревела бы, а думала. Каждый человек о каждом... Тогда бы никакого терроризма не было.
– Стоп, назад! – приказала Марина. – У тебя крыша едет.
– Иван оказался там по моей вине. Я не подумала раньше, что может быть... Я об этом!