— Все зависит от качества. Так в чем же дело?
— В контрабандных театрах, — ответил Брок. — Они открываются по всей стране. Показывают программу «Вокс-вью», но пользуются системой увеличения «Магна», которую запатентовал «Сонатон». Плата за вход невелика — дешевле, чем обходится домашний телевизор «Вокс-вью». К тому же эффект массового присутствия. К тому же азарт нарушения закона. Все поголовно возвращают телевизоры «Вокс-вью». Причина ясна. Взамен можно пойти в контрабандный театр.
— Это незаконно, — задумчиво сказал Гэллегер.
— Так же как забегаловки в период сухого закона. Все дело в том, налажены ли отношения с полицией. Я не могу обратиться с иском в суд. Пытался. Себе дороже. Так и прогореть недолго. И не могу снизить плату за прокат телевизоров «Вокс—вью». Она и без того ничтожна. Прибыль идет за счет количества. А теперь прибыли конец. Что же до контрабандных театров, то совершенно ясно, чье это начинание.
— «Сонатона»?
— Конечно. Непрошенный компаньон. Снимает сливки с моей продукции у себя в кассе. Хочет вытеснить меня с рынка и добиться монополии. После этого начнет показывать халтуру и платить актерам по нищенскому тарифу. У меня все иначе. Я—то своим плачу, сколько они стоят, а это немало.
— А мне предлагаете жалкие десять тысяч, — подхватил Гэллегер. — Фи!
— Да это только первый взнос, — поспешно сказал Брок. — Назовите свою цену. В пределах благоразумия, — добавил он.
— Обязательно назову. Астрономическую цифру. А что, неделю назад я согласился принять ваш заказ?
— Согласились.
— В таком случае, должно быть, у меня мелькнула идея, как разрешить вашу проблему; — размышлял Гэллегер вслух. — Дайте сообразить. Я упоминал что-нибудь конкретное?
— Вы все твердили о мраморном столе и о своей… э-э… милашке.
— Значит, я пел, — благодушно пояснил Гэллегер. — «Больницу св. Джеймса». Пение успокаивает нервы, а бог видит, как нужен покой моим нервам. Музыка и спиртное. Дивлюсь, что продают его виноторговцы…
— Как-как?
— …Где вещь, что ценностью была б ему равна? Неважно. Это я цитирую Омара Хайяма. Пустое. Ваши инженеры хоть на что-нибудь годны?
— Самые лучшие инженеры. И самые высокооплачиваемые.
— И не могут найти способа увеличить изображение, не нарушая патентных прав «Сонатона»?
— Ну, в двух словах — именно так.
— Очевидно, придется провести кое-какие исследования, — грустно подытожил Гэллегер. — Для меня это хуже смерти. Однако сумма состоит из нескольких слагаемых. Вам это понятно? Мне — нисколько. Беда мне со словами. Скажу что— нибудь, а после сам удивляюсь, чего это я наговорил. Занятнее, чем пьесу смотреть, — туманно заключил он. — У меня голова трещит. Слишком много болтовни и мало выпивки. На чем это мы остановились?