— Да.
— Вот видите! — Флеминг повернулся к Джирсу. — Вы теперь имеете дело с убийцей. История с Бриджером могла быть случайностью. Так же как и с Кристин, хотя я бы назвал это непредумышленным убийством. Но теперь-то уж это, несомненно, заранее обдуманное убийство!
— Но ведь этот Циклоп — примитивная тварь, — заметил Джирс.
— И она была лишней! — Он снова повернулся к девушке. — Так?
— Она мешала, — ответила девушка.
— А в другой раз помешать можете вы, или я, или еще кто-нибудь, или все мы! Девушка ответила по-прежнему без всякого выражения:
— Мы только удаляем ненужный материал.
— Мы?
— Счетная машина и я. — Она дотронулась пальцами до головы. Глаза Флеминга сузились.
— Вы с ней одно и то же? Единый разум, да?
— Да, — ответила она ровным тоном. — Я понимаю…
— Тогда поймите вот что! — голос Флеминга зазвенел от возбуждения, и он вплотную приблизился к ней. — Вот вам немного информации: убивать — плохо!
— Плохо? Что такое «плохо»?
— А ведь совсем недавно именно вы хотели убить, — сказал Джирс.
— О господи! — в исступлении вырвалось у Флеминга. — Да есть здесь хоть кто-нибудь в своем уме? Он помедлил мгновение, пристально всматриваясь в Андромеду, а затем вышел, почти выбежал из комнаты. Болдершоу-Фелл почти не изменился с тех пор, как Рейнхарт показывал его Джуди. Шрамы, оставленные строителями на вершине холма, заросли травой и вереском, на стенах построек появились темные полосы — в местах, где протекали водосточные трубы, не выдержавшие зимних бурь. Но тройная арка все так же высилась над огромной чашей, а за стенами главного здания обсерватории приборы и люди продолжали спокойную, методичную работу. Харви по-прежнему хозяйничал за пультом управления, а по обе стороны от него, обрамляя широкое окно, по-прежнему высились стойки аппаратуры наведения и пересчета координат; на стенах все так же висели фотографии звездного неба, хотя уже не такие новые и свежие, как раньше. Единственным признаком того, что теперь все здесь стали служить зловещему делу, была огромная — во всю стену — закрытая прозрачной пластмассой карта мира, на которой тушью были нанесены траектории орбитальных ракет. Карта выдавала скрытую за внешним спокойствием окружающего мучительную тревогу и беспокойство, с которым здесь наблюдали за тем, как в небе над головой неотвратимо растет и растет угроза. Рейнхарт прозвал карту «письменами огненными»; вместе с сотрудниками лаборатории он работал дни и ночи напролет, вычерчивая на ней каждую новую траекторию и посылая в Уайтхолл все более срочные и тревожные донесения. За последние месяцы было прослежено около сотни зловещих неизвестных ракет; их запускали, как это удалось определить, из области, лежащей почти в центре Тихого океана. Все соседние страны заявили, что не имеют к этим ракетам никакого отношения. По словам Ванденберга, ракеты могли принадлежать любому из государств, таких же членов ООН, как и Англия. Ванденберг частенько наведывался в обсерваторию и долго, но бесплодно совещался с Рейнхартом. Им удалось определить только, что это были ракетные снаряды, запускавшиеся из точки с координатами примерно десять градусов северной широты и сто тридцать — сто пятьдесят градусов западной долготы, и что эти снаряды проходили над Россией, Западной Европой и Британскими островами со скоростью около шестнадцати тысяч миль в час на высоте от трехсот пятидесяти до четырехсот миль. Пройдя над Англией, они в большинстве случаев пересекали Северную Атлантику, Гренландию, полярные области Канады и, по-видимому, выходили на стационарную орбиту над Восточно-Китайским морем. Каков бы ни был путь этих ракет, они отклонялись, чтобы пройти над Англией или Шотландией: очевидно, они были управляемыми и, очевидно, вполне умышленно наводились на эту маленькую мишень. Хотя об их размерах и форме не было известно ничего определенного, но они передавали сигнал слежения и, по-видимому, были достаточно велики, для того чтобы нести ядерный заряд.