«Уж не золотая ли? — удивился Степан, глядя на чашу. — Что бы все это значило?» Идя сюда, он ничего подобного и не предполагал. Наверное, понял он, его хотят приобщить к сектантам. Обратить в свою веру. Что ж, он не возражал. Степан редко перечил отцу, зная его крутой нрав, не собирался перечить и теперь. Коли надо, он готов хоть ногой перекреститься. А вера? Это его не касается. Изредка, размышляя над вечными вопросами, Степан раздумывал, существует ли жизнь на том свете? Если и существует, неплохо, чтобы она была продолжением земной со всеми ее радостями и удовольствиями.
Между тем присутствующие, видимо, кого-то ждали. Внезапно неяркий электрический свет, освещавший комнату, погас. Зажгли свечи. Теперь все происходящее и вовсе стало нереальным. В неверном свете свечей Степан увидел, что возле покрытого черным возвышения появился новый человек. Степан различил, что это уже знакомый ему старик. Только одет он был не в обычный костюм, а в какой-то нелепый балахон наподобие монашеской рясы. Отец подтолкнул его вперед.
Степан медленно подошел к старику. Тот взял его за руку. Степан почувствовал, как крепко, цепко ухватил его старик. Оглянувшись на отца, Степан увидел, что он стоит на коленях. В той же позе застыли и остальные участники церемонии. Впрочем, Степан лишь различал их силуэты. Ему казалось, что в черных тенях, сгрудившихся около стен, не осталось ничего человеческого.
— Сегодня, братья и сестры, — неожиданно низким тяжелым голосом заговорил старик, — наше сообщество обретает нового члена. — Тут он с силой дернул руку Степана книзу. Тот недоуменно уставился на старика. — На колени! — зашипел тот. Степан послушно бухнулся на колени.
Не выпуская его руки, старик продолжал говорить о невидимом и могущественном, которому они служат, о древнем знании… Степан плохо понимал, что лопочет дед. Неожиданно у него закружилась голова, ему почудилось, что, кроме черных теней, жмущихся к стенам, в комнате находится кто-то еще. Степану даже показалось, что этот кто-то — огромный черный кот, бесшумно крадущийся в едва освещенной мгле. Степан затряс головой, пытаясь отогнать видение, но его руку сжали еще крепче.
Внезапно старик поднял его руку и полоснул чем-то острым по мизинцу. Степан стоял на коленях, как птичка, загипнотизированная змеей. Нереальность происходящего уже не удивляла и не пугала. Тупое безразличие овладело парнем. Между тем старик наполнил чашу из поблескивающего такой же желтизной, что и чаша, кувшина.
— Причастимся, братья и сестры, кровью нашего нового брата. — К чаше по очереди подходили присутствующие и, отпивая по глотку, целовали Степана в левую щеку. Поцеловал его и отец. Степан едва узнал его. Все крутилось перед глазами. Он плохо представлял, что происходило дальше, и очнулся только тогда, когда с отцом сидели в автобусе на пути домой.