Мир вокруг него решительно и бесповоротно изменился, словно поблек и потускнел — ведь теперь Ларссон воспринимал его только теми органами чувств, которые были присущи обычному человеку. Он больше не видел ауры, окружавшей каждую вещь, не мог почувствовать присутствие человека или животного, сквозь него не струились, как прежде, потоки магических сил, а в голове не наигрывала такая привычная, пусть и совершенно беззвучная, музыка сфер... Отныне и до самой смерти (которая, возможно, наступит совсем скоро) он будет лишён всего того, к чему привык с раннего детства и без чего не представлял своей жизни.
Ларссон поплёлся в кухню, достал из холодильника графин с водкой, налил полный стакан и одним духом выпил.
Ледяная жидкость обожгла ему гортань и горло. Он закашлялся, опустился на табурет и торопливо запихнул в рот первую попавшуюся закуску — таковой оказался кусок копчёного мяса.
Вскоре жжение в горле прошло, по всему телу разлилась приятная теплота, а в голове как будто прояснилось. Желая продолжить терапию, Ларссон налил себе ещё водки, но в самый последний момент передумал и поставил стакан на стол. С его чувствительностью к алкоголю и первой порции будет достаточно, чтобы порядком опьянеть, а от второй его так развезёт, что он не сможет держаться на ногах. В его же нынешнем положении это будет равносильно смерти.
Ларссон достал из холодильника ещё один кусок мяса и, ожесточённо жуя его, думал о том, что делать дальше. Думал вопреки отчаянию и безысходности, которые охватили его в тот миг, когда он узнал, что навсегда лишился своих колдовских способностей. Он понимал, что если поддастся этим чувствам, то погибнет — а умирать ему не совсем хотелось.
Доев мясо, Ларссон покинул кухню и прошёл в кабинет. Как он и ожидал, сейф в кабинете был вскрыт, но всё его содержимое, кроме перстня Бодуэна, осталось на месте. Хотя не исключено, что принцесса взяла немного земных денег на расходы — Ларссон не стал пересчитывать их, а просто распихал по карманам.
Затем он взял с собой парочку каких-то книг, вернулся обратно в прихожую и там принялся методично раздирать их в клочья, бросая скомканные листы на диван. Закончив с этим, Ларссон поджёг образовавшуюся кучу бумаги, отступил к входной двери и, лишь убедившись, что огонь перекинулся на мягкую обивку дивана, выскользнул из дома.
К тому времени, когда языки пламени вырвались из окон, извещая соседей, что начался пожар, Ларссон уже затерялся в ночи...