«Похоже, она станет моей женщиной не раньше, чем станет моей женой».
Эта мысль не на шутку испугала Филиппа, но и отделаться от нее было не так-то легко. Чем дальше, тем милее становилась ему Бланка, он уже безоговорочно признал, что она лучше всех на свете, и просто сгорал от желания обладать ею. Вместе с тем, его подозрения, что Бланка будет принадлежать ему только на брачном ложе, росли и крепли изо дня в день и постепенно превратились в уверенность, а затем — и в твердую убежденность.
В отличие от своих братьев Альфонсо и Фернандо, обе кастильские принцессы, Бланка и Элеонора, были воспитаны в духе строгой пуританской морали, исповедуемой их отцом, королем Фернандо IV, которого за чрезмерное ханжество современники прозвали Святошей. Особенно сильно это воспитание сказалось на Бланке: она с малых лет страшилась гнева Господнего, трепетала перед дьяволом и искренне считала слова «грех» и «преступление» синонимами. Хоть как ей ни нравился Филипп, хоть как он ее ни привлекал, она не допускала даже мысли о возможной близости с ним вне брака. Правда, временами ей приходилось несладко от обуревавших ее «греховных желаний», но Бланка была девушка исключительной силы воли, и всякий раз ей удавалось преодолеть свою минутную слабость. Филипп все больше запутывался в ее сетях, и хотя он по-прежнему пускался в загулы и заслуженно пользовался репутацией опасного сердцееда, дело явно шло к тому, что рано или поздно он обратится к королю с просьбой руки его старшей дочери. А что касается Бланки, то она стала своего рода живой легендой кастильского двора, и многие отцы ставили ее в пример своим беспутным дочерям, которые не сумели устоять перед чарами Филиппа.
Однако в конце лета 1451 года положение резко изменилось. Вначале придворные обратили внимание, что Бланка, находясь на людях в обществе Филиппа, чувствует себя несколько скованно, держится с ним чересчур сухо и официально, а всякий раз при упоминании его имени почему-то смущается и тотчас переводит разговор на другую тему. Чуть позже было замечено, что Филипп, который сразу по переезде в Толедо приобрел себе роскошный особняк, вежливо отвергнув предложение Альфонсо поселиться во дворце, в последнее время вроде бы умерил свою гордыню и частенько оставался на ночь в покоях, отведенных ему на половине наследника престола. От вездесущих глаз двора не укрылись и загадочные ночные рейды Филиппа: поздно вечером он тайком прокрадывался к апартаментам принцесс, а на рассвете возвращался к себе, причем делал это с завидным постоянством. И тогда по дворцу, затем по всему городу, а вскоре и по всей Испании поползли упорные слухи о падении последней твердыни женской добродетели — принцессы Бланки Кастильской. Никому даже в голову не приходило, что очередной жертвой Филиппа стала вовсе не она, а ее младшая сестра, двенадцатилетняя крошка Элеонора, которую чаще называли просто Норой.