Клариса потрясенно опустилась на стул.
– Боже милостивый! Он сможет жить с этим?
– В общем, да. Остается ждать, полностью он оправится, частично или совсем не оправится.
– Его можно оставить здесь, – сказала Кэйт.
– Это бордель, – с трудом выговорила леди Клариса.
– Будет только справедливо, если он останется здесь. Он владелец этого здания и имеет долю в бизнесе, – Кэйт сидела в кресле перед камином, том самом, с которого встал Монтегю, чтобы выслушать тираду, приведшую его к удару. Она встала с него – строгая фигурка в черном, с белым от пудры лицом и кроваво-красными от помады губами. Ею словно бы руководила какая-то цель. – Это хороший бизнес. Он получает с него много денег.
Доктор неодобрительно огляделся вокруг, затем смирился с неизбежностью:
– Так будет лучше всего, хотя бы на первое время.
– Мы обеспечим ему хороший уход, – сказала Кэйт. – Чарли будет купать его, а девочки будут по очереди кормить. Я буду давать ему лекарства.
– Но это такая обуза, – заметила леди Клариса.
– Вовсе нет, – Кэйт по-кошачьи улыбнулась. – В каком-то смысле это его дом. В документах везде стоит его имя.
Клариса неуверенно взглянула на Герцогиню:
– Вы моя падчерица.
– Забудьте это.
– Но я не могу. У Теренса большое состояние. Часть его по праву принадлежит вам, – она сглотнула. – Бетани и Джульетта наполовину ваши сестры.
– Я не прикоснусь ни к единому пенни из этих денег, – заверила ее Герцогиня. – Пусть они считают, что Джордж был их братом. Пусть скандал заглохнет.
Клариса облегченно улыбнулась, но затем напряглась:
– Этого слишком мало. Я скажу юристам Теренса, чтобы вам выплатили четверть суммы.
– На самом деле вы этого не сделаете.
– Сделаю. Как вас зовут?
– У меня нет имени, – отвела взгляд Герцогиня.
– Нет имени? – Клариса приложила руку ко рту.
– На улицах меня зовут Герцогиней.
– Но как вас звали здесь? Как вас звала эта женщина?
– Отродьем.
Леди Монтегю повернулась к Ревиллу и Стиду:
– Я еще не слышала ничего чудовищнее. Я уверена, что вы, джентльмены, согласитесь со мной. Я призываю вас в свидетели, и вас, Мария Торн, и вас…
– Джоко Уолтон.
– Да. Будьте все свидетелями этого. Если потребуется, вы придете в суд, когда я буду оформлять бумаги.
Все кивнули.
Затем она обратилась к Герцогине: – На счете, который я прикажу юристам открыть для вас, должно быть имя. Вы можете взять их или оставить, но положенная вам доля будет выплачена и помещена в банк на имя Эвелин Монтегю.
Когда все вышли на улицу, уже светало.
Стид, прощаясь, приподнял шляпу, поймал кеб и отправился в «Гэзетт». У него была самая великолепная статья за всю свою карьеру и еще больше пищи для рассуждений на эту тему. Мысли о том, что девочек вроде Панси и Бетти могут совершенно безнаказанно похитить для проституции и нет законов, которые защитят их, густо роились в его мозгу.