– Что случилось, малышка? Как ты вчера отдохнула?
– Неплохо, – пробормотала Виктория.
– Хочешь со мной о чем-то потолковать? – спросил великан.
– Я вчера… кое-что сделала и теперь мучаюсь, – проговорила Виктория, когда они отошли от загона.
– И что же ты сделала? – улыбнулся Бодайн.
– Вчера вечером меня отвез домой Эдвард Ганновер.
– И что же? – Глаза Бодайна угрожающе сверкнули.
– Я позволила ему меня поцеловать. – Виктория залилась краской.
– И все?.. – У Бодайна отлегло от сердца.
– Не понимаю, как это могло случиться. Мы с ним едва знакомы. Я вела себя предосудительно.
– Малышка, ты слишком строго себя судишь.
Девушка остановилась и заглянула мужчине в лицо.
– Видишь ли… я хотела, чтобы он поцеловал меня. Не знаю, как это объяснить, но я чувствовала, что меня к нему тянет. Я ничего не могла с собой поделать. Даже мысли о Поле меня не остановили.
– Дорогая, такое иногда происходит между мужчиной и женщиной, – проговорил Бодайн.
– Но с Полом у меня такого не было, – возразила Виктория.
– Может, Эдвард Ганновер позволил себе что-нибудь лишнее? – Бодайн внимательно посмотрел на девушку.
– Да, позволил! – заявила Виктория. – Он сказал, что воздаст мне должное и не воспользуется моей невинностью.
Бодайн невольно улыбнулся.
– И теперь мне стыдно показаться ему на глаза, – продолжала девушка. – Сначала я ужасно на него разозлилась. А сейчас я злюсь на себя.
Бодайн обнял Викторию за плечи и повел к дому.
– Думаю, у тебя просто такой возраст, дорогая. Тебя всю жизнь опекали и оберегали, а теперь ты становишься взрослой.
– Эдвард Ганновер считает меня ребенком, – возразила Виктория.
– Нет, малышка, он ошибается. – Бодайн рассмеялся. – Но если он снова начнет приставать к тебе, то дай мне знать.
– Теперь он вряд ли захочет меня снова видеть. – Девушка тихонько вздохнула.
«Возможно, мне придется поговорить с этим Эдвардом Ганновером», – подумал Бодайн, провожая Викторию взглядом. В следующее мгновение она скрылась за дверью.
* * *
Эдвард не лгал, когда говорил Клариссе, что на ранчо слишком много дел. Вместе со своими работниками он постоянно выезжал на весеннее клеймение скота и принимал участие в других сезонных работах. В хлопотах он даже не заметил, как пролетела неделя, – ему нравилось спать под открытым небом, нравилось общаться с мексиканцами и шутить с ними. Но так не могло продолжаться бесконечно, и в конце концов Эдвард вернулся к обыденной жизни.
Вернувшись на ранчо, он первым делом принял горячую ванну и сбрил недельную щетину. Затем отправился в кабинет. Прайс Уильямс, его бухгалтер, сидел, склонившись над бумагами.