– У вас, синьора, поразительная память. – Министр не казался ни обеспокоенным, ни униженным, улыбка не сходила с его лица.
– Что вы! Я не помню даже своих повседневных трат на покупки и должна каждую мелочь записывать, – с видом рассеянной домохозяйки отмахнулась она. – Однако я хорошо осведомлена о более важных вещах. Не правда ли, я хорошо осведомлена? – спросила Анна лукаво. – Но поверьте, – продолжала она, не давая ему ответить, – мне совсем не хотелось ворошить эти дела, хотя я от них и немало пострадала.
– Но поскольку все шло нормально, – возразил министр, притворяясь удивленным, – какая нужда в том, чтобы ворошить старое?
– Раз вы меня спрашиваете, я отвечу, – сказала Анна решительным тоном. – Вы знали моего отца?
– Я думал, что знаю его, – ответил он, притворяясь взволнованным и ради этого убирая улыбку с лица. Это было то искусно выверенное волнение, которое он обычно демонстрировал в парламенте, чтобы убедить аудиторию и произвести впечатление на газетчиков.
– Вы правильно выразились, синьор министр: «Я думал». Если бы вы в самом деле хорошо знали старика, вы бы не распорядились произвести административную инспекцию в некоторых отделениях его промышленной группы.
– Я? – попытался он парировать удар, притворяясь крайне удивленным.
– Если вы станете отрицать это, вы вынудите меня опровергать вас. Да, вы приказали произвести инспекцию с целью… мести?.. шантажа?.. Я не знаю, уж простите меня. Скорее всего наш адвокат Доменико Скалья мне говорил, но я, должно быть, запамятовала. Это было оскорбление, которое вы не должны были наносить старику. Ведь достаточно было просто взыскать долги Пеннизи, который под угрозой банкротства бежал раньше, чем явилась полиция. Но еще более странно то, синьор министр, что скандал ширится без особых к тому причин. Ведь, как вы знаете, «Финмида» вернула почти все свои деньги. Там есть дома еще строящиеся и непроданные, земли, купленные недавно и пригодные под застройку, они и пошли в погашение займов. И Пеннизи, со своей стороны, расплатился полностью – у меня такое впечатление, что расплатился пожизненно. У него конфисковали все, вплоть до мехов его жены. Вот самый трогательный персонаж во всей этой истории. Бедная женщина! Не забыть послать ей что-нибудь от себя.
– В таком случае нет и причин для особой тревоги, – попытался ослабить удар министр.
– Причины есть. Их даже две, – уточнила Анна. – И я их вам назову. Первая: инспекция с целью шантажа. Вторая: попранная справедливость. Кто больше, кто меньше, но все вернули нечестным путем приобретенное. Единственный, кто ничего не вернул и ничем не расплатился, – это вы, синьор министр. Вам это кажется справедливым? Мой отец так и спросил: «Анна, тебе кажется справедливым, что политики всегда выходят сухими из воды»?