– А ты останешься с бабушкой, – сразу успокоила его Вера, – у которой есть для тебя сюрприз.
– Куда мы пойдем, мама? – Анна позволила себя укутать в тяжелое пальто, скроенное из коричневого военного одеяла.
– Посмотреть на одно чудо, которое когда-нибудь будет твоим.
Все эти годы Мария, с ее стройной фигурой и красивым лицом, носила жалкие шитые-перешитые тряпки.
Ледяной ветер нагнал облака, пахнуло снегом. Они спустились по корсо Верчелли, сели на трамвай и на пьяцца Кастелло пересели на рейсовый автобус в Караваджо. Салон был почти пуст, и Анна развлекалась, пересаживаясь с места на место: эта новая игра очень нравилась ей. Когда автобус остановился на площади в Караваджо, девочка уже привыкла к этому развлечению, но мать потащила ее за собой по засыпанной снегом тропинке, которая, выходя из деревни, вилась среди полей по направлению к большой вилле. Голова и шея Анны были замотаны толстым шарфом в полоску, связанным из старых ниток.
Девочка окоченела от холода и скоро выбилась из сил, увязая в глубоком снегу.
– Мама, – канючила она, – пожалуйста, давай вернемся домой.
Но мать лишь крепче сжимала ее ручку своей сильной, привычной к тяжелой работе рукой, словно хотела передать ей часть своей силы и убежденности.
– Уже немного осталось. Немножко потерпи, – говорила она, и, зная ее непреклонный характер, девочка терпела. Обессиленная и замерзшая, она покорно брела за матерью, хотя и не знала, куда.
– Смотри! – вдруг воскликнула мать, останавливаясь перед большой виллой в конце аллеи с заснеженной кровлей и таким же заснеженным парком вокруг. Здание это было величественным и прекрасным, но тогда девочка этого еще не могла понять.
– Смотри!.. – повторила мать с каким-то волнением.
– Я вижу, – сказала Анна, не очень понимая ее. Порывистым жестом Мария привлекла дочь к себе.
– Смотри, как она великолепна! Тебе нравится?
– Да, мама, – сказала девочка, чтобы сделать ей приятное.
– Шикарно? Ты только взгляни.
– Да, мама, – ответила она, чуть не плача от холода и усталости.
– Эта вилла стоит миллионы. Много миллионов. И когда-нибудь она будет твоей. Да, ты будешь хозяйкой этой виллы, – она говорила скорее себе самой, чем дочери. – И все вокруг тоже будет твоим.
От холода и усталости слезы навернулись на глаза Анны. Ей уже не нравилась эта вилла, ради которой мать зачем-то притащила ее сюда, ей хотелось скорее домой.
– Я не хочу эту виллу, – сказала она. – Пойдем домой.
– Не хочешь? – удивилась мать, и лицо ее потемнело.
– Да, я хочу вернуться домой, – пожаловалась малышка. – Мне очень холодно, и я хочу скорее домой.