«Нежность. Теплая и любящая женщина». Ранульф невольно подумал об Ариане и внутренне вздрогнул. В его жизни никогда не было ни нежности, ни роскоши, ни покоя. Он этого никогда и не хотел.
Пейн проницательно посмотрел на лорда:
– Неужели в глубине души ты никогда не ощущал тяжести одиночества?
Ранульф, нахмурившись, посмотрел в кружку с элем. Боль одиночества преследовала его всю жизнь, хотя он и не желал признавать это. Тьма, захватившая его душу, опустошила его и сделала холодным, как лед. Ни одна женщина не отогреет его, не развеет мрак у него в душе. Тем более алчная женщина благородных кровей.
Он коротко, неискренне хохотнул:
– Ты говоришь как певец баллад.
– Неужели не ощущал? – настойчиво повторил Пейн.
– Я давным-давно научился не мечтать ни о чем, кроме мести.
– Месть – холодная супруга, друг мой. А когда отомстишь, что останется?
«И в самом деле, что?» – подумал Ранульф. Наверное, он стареет. Слишком часто в последнее время ощущает он глубоко в душе болезненную усталость, и дух его иссушен постоянной борьбой и стремлением самоутвердиться. Слишком часто он стал спрашивать себя, есть ли в этой борьбе смысл. Иногда он завидует даже крестьянам, чьи стремления не идут дальше желания заиметь свинью или корову. Похоже, они довольны своим уделом, как-то находят счастье в таком простом существовании…
Сообразив, насколько мрачными сделались его мысли, Ранульф раздосадовано хмыкнул.
– Кости Христовы, да если бы я хотел обнажить душу, то позвал бы для этого священника!
Напряженность постепенно сходила с лица Пейна, он кивнул и с облегчением вздохнул:
– Ну что ж… если ты сам отказываешься обвенчаться с леди Арианой, будет достаточно благородно отпустить ее на волю – позволить ей выйти за кого-нибудь другого.
Как раз в этот миг Ариана появилась в зале, и у Ранульфа захватило дух. Синее шелковое блио облегало ее высокую фигуру, подчеркивая и облагораживая все женственные округлости, особо выделяя упругую пышную грудь, а золотой кушак, свободно повязанный на талии, прикрывал изящные бедра, так восхищавшие его последние несколько дней. При виде ее роскошных волос, заплетенных в косу и уложенных короной вокруг головы, Ранульфу отчаянно захотелось распустить их и зарыться в шелковистую массу лицом и руками.
Тут Ариана повернула голову, и глаза их на долгий миг встретились. Жаркое желание, промелькнувшее между ними, заставило Ранульфа напрячься всем телом.
С трудом оторвав от Арианы взгляд, Ранульф сделал большой глоток эля и бросил своему вассалу:
– Она моя заложница, и ничего больше.