– Вы пытались отыскать способ исцеления? – через какое-то время негромко спросил Ранульф.
Ариана снова вздохнула, поняв, что он думает о недуге ее матери.
– Мы перепробовали бесчисленное множество трав и снадобий. Моя мать очень искусна во врачевании, она и научила меня кое-чему, но этот недуг нам не поддается. Боюсь, это безнадежно.
Она устало закрыла глаза. Для проказы не существовало способа исцеления. Иногда болезнь отступала сама по себе, милостью Божьей, но гораздо чаще плоть жертвы гнила заживо, и обычно все заканчивалось смертью.
– Мы надеялись… молились… что там, в лесу, укрытая от мирских забот, она поправится, но пока улучшений нет. Единственное утешение – ее состояние не ухудшилось. Однако отец…
– А что отец?
– Он утратил веру давным-давно. Он исполнился такой… горечи, потеряв и сына, и жену. А с годами, кажется, ему вообще стало все равно. – Ариана помолчала, покусывая губу. – Как бы я хотела родиться сыном, а не разочаровавшей его дочерью!
– Разочаровавшей?
Ариана молча кивнула и потерлась щекой о руку Ранульфа, на которой лежала, как на подушке. Она всегда не слишком много значила для своего отца, не значила и десятой доли того, чем был для него единственный сын.
– Я не оправдала надежд отца, – тихо произнесла она. – Поскольку я не сын, то не могла даже думать о наследовании его владений без мужа, который бы правил в них. – Ариана безрадостно рассмеялась. – Я не смогла удержать в его отсутствие замок, как он мне приказал. Я не смогла сохранить даже помолвку, которую он устроил.
Услышав эту тихую жалобу, Ранульф ощутил укол вины, но не хотел связывать ее жалобы со своим захватом Кларедона.
– Мне кажется, ты послужила ему хорошо – в рамках своего пола.
– Да, наверное. Я старалась изо всех сил. И все-таки это мужской мир и правят в нем мужчины. Хотела бы я быть одним из них!
Он услышал в ее голосе боль и сожаление, и эта боль эхом откликнулась в чувствах, запрятанных глубоко в его сердце. Ранульф услышал все то, чего Ариана не сказала: как она стремилась стать образцовой дочерью в надежде привлечь к себе внимание отца.
Ранульф приподнялся на локте, взял Ариану за подбородок и повернул к себе ее голову.
– Я рад, что ты не мужчина, дорогая.
Его добрая, берущая за душу, улыбка не подбодрила Ариану. Увидев ее печальный взгляд, Ранульф погладил ее по изящной скуле, от всей души желая развеять ее отчаяние. Он ощущал какое-то первобытное, буквально дикое желание защищать Ариану – и такого чувства он не испытывал по отношению ни к одной женщине.
Тут заходящее солнце опустилось за раскидистые дубы, высоко вздымающиеся на краю луга. Все удлиняющиеся тени коснулись накидки, на которой они лежали, и Ариана вздрогнула. Ранульф тут же заботливо укутал ее краем накидки и поплотнее прижал к себе.